Сибирские огни, 2019, № 6

179 ЕКАТЕРИНА КРАСАВИНА ВСЮДУ ОН БРАЛ МЕНЯ С СОБОЙ... Вольно же было сочинителю, сидя на сосне ясным погожим летним утром, писать о зиме и снеге. Таков уж был замысел повествования. Впрочем, Юра мой любил писать про лето. Вот и сюжеты повестей «Пастух» и «Хозяин» вскоре изменили свои начала и повернули с зимы на лето. Речь там шла о его деревне. Название деревни могло быть разным, а все равно это его Ремнево… * * * — А у кого это так чудесно поет девочка? — как-то спросил меня Юра. — Я уже в который раз слышу ее мелодичный голосок, но никак не могу понять, откуда он приходит ко мне? — Да это же внучка той бабушки, которая с нами никогда не разговаривает. Они живут под нами, на нижнем этаже. — А-а… Я никогда не видел ее, только голосок слышу. — Девочка учится в музыкальной школе. А к бабушке приходит в гости. Тут надо бы вспомнить, что сама я в это лето забыла о песнях. Я уже, ка- жется, давно о них не вспоминала и даже для своей Леночки не пела. Не знаю почему… В тот день Юра записал в свой дневник: Иногда я слышу голосок маленькой девочки. Как чудесно она поет! Такая простая и хорошая песня! Может быть, она сама ее сочинила? Как жаль, что я не могу запомнить мелодию. И как жаль, что не умею записать ее! Что-то очень похожее на колыбельную. Что-то очень задушевное, как раз то, что мне нужно. Как жаль, что забуду… эту чудную мелодию! Запомнить «чудную мелодию» всякий раз мешала радиола соседа нашего Геры; он включал ее на полную мощность, чтоб могла слушать и его глухая мать. Включал он это развлечение хоть не каждый день, а по выходным, зато с утра, часов с десяти, и крутил без перерыва на обед все свои любимые пластинки подряд. Мы уже знали весь его «репертуар», но волей-неволей приходилось слушать снова и снова. Гера еще и комментировал, обращаясь к матери под мо- гучий рев радиолы: — Филармония! Да! Артисты филармонии. Тоже зарплата идет! Ага. А ты что думаешь? Деньги получают, не так просто. А это Утесов. Утесов, говорю! Ага! Еще до войны пел! А теперь в джазе. В джазе, говорю! Музыка такая. Ага. Потом мы слушали песни Клавдии Шульженко, за нею пели Бунчиков с Нечаевым, потом Русланова с «Валенками», ну и частушки. Старуха выходила в тесный коридорчик и ставила варить суп или жарить картошку на керосинке у нас под дверью, тогда музыка Геры вырывалась из их раскрытой двери и ломилась в нашу дверь сокрушающим водопадом страстей. Мы уже ненавидели и Утесова, и Шульженко, и Русланову, и Нечаева с Бунчиковым. Нам хотелось поскорее уйти куда-нибудь, мы одевали детей и от- правлялись гулять. * * * Однажды приехал в Осташков драматург Александр Володин. Он зашел в редакцию районной газеты, там и Юрий оказался случайно. Их познакомили.