Сибирские огни, 2019, № 6

14 ИГОРЬ КОРНИЕНКО ЧЕРНОЕ И КРАСНОЕ Не докурила, бросила под ноги сигарету, растоптала. Встречал Сабину друг детства, «полумуж» Дима («дружить — дру- жим, но замуж — ни-ни»). Ему, впрочем, такое обращение не нравилось («так евнухов и скопцов называли раньше»), возмущался всякий раз, од- нако Сабина продолжала, и Дима свыкся со статусом полумужа. Пусть уж так, чем совсем никак. Полумуж выслушал слезливую исповедь, предложил: — Да какая разница, откуда земля?! Она везде одинаковая. Набери дядьке нашей земли. Скажи, что с юга, с родины. Делов-то... Сабина долго мотала головой под монотонный бубнеж: — Не, не, не, не... Дмитрий настаивал: — Обидится дядя Ваня ведь. Пообещала и не привезла землицы. Уж лучше соври. — Открыл банку пива, протянул полужене. — По мне так: земля — она и в Африке, и в Зимбабве земля землей... —Зимбабве — это тоже Африка, умник. — В пару больших глотков опустошила банку, бросила, раздавила кроссовкой. — С-сука, чувствую себя паршиво. Предательницей. Вторично родину предаю, теперь еще и дядьку. Ну кто я после этого, если не сука? Попробовал приобнять: — Ты самая красивая девушка Иркутска и Сибирского региона! Сабина вывернулась: — Останови тогда у лесочка, там хоть земля настоящая... Дядя Ваня тридцать лет живет на чужбине. — В ссылке, — повторяет он все тридцать лет. — В шестнадцать бежал беженцем от войны, стал каторжником, стал заложником. Сабина, двоюродная племянница, знает эту историю наизусть. Но терпеливо слушает каждый раз дядьку — очень уж любит она этого угрю- мого родственника. Единственного и по-настоящему родного — что при жизни родителей, что после их скоропостижного ухода. — Сначала девяностые оглоушили своим дурдомом в стране и в мозгах. В нулевых, на родину чтобы попасть, стал нужен загранпаспорт. А у меня простого-то паспорта двенадцать лет не было — не до загра- на... Так и смирился со своей каторгой, с зимней спячкой. Будто уснул, в анабиоз впал я в этой Сибири, где моря нет, звезды далеко и земля зимой насквозь промерзает... «Ссылка», «каторга», «чужедалье», «временное пристанище», «не- родина», «запределье» — и никак иначе. А если вынужден был конкрет- но обозначить место проживания, дядя Ваня коверкал название города, переставляя или изменяя буквы. — Потому что одна родина у человека, как и Бог один, и мать с отцом, и группа крови, и мозг, и душа. И каждый из нас один и уника- лен. Ну что тут возразить? Сабина многим обязана дядьке.