Сибирские огни, 2019, № 6

129 НАДЕЖДА КРАВЧЕНКО ВОРОН ВОРОНУ... оскорбить его белого тела плетью! Власть бега грозная, тяжелая, но и бла- готворная, как солнце на небе. «И в самом деле, — согласился в мыслях польщенный князец, — разнесут потом улусные сороки по округе, что Курага дочь, как какую- то плешивую овцу, выпихнул на руки никудышнику с поротой задницей. Надо, надо сохранить достоинство байского сынка. Будет тебе, Адай, щедрый отдарок за подношения». Но вслух ничего не посулил, отделался поговоркой: — Если вдвоем поднимать бревно, оно легче вдвое. Да будут благо- склонны к нам верхние духи, и с этой напастью справимся. С тем и проводил из юрты озабоченного Адая. А сам велел тайно призвать к себе палача улусного суда — Чухула. С полунамека тот по- нимал волю бега: то его плеть насмерть хлестала, срывая окровавленные лоскуты кожи со спины, то вдруг становилась шелковой — не секла, а нежно гладила спинку провинившегося. Это смотря по размерам мзды, часть которой за догадливость бег жаловал приближенному батыру. И чем больше плата, тем нерушимей каменное молчание палача. Никакая арака не развяжет язык преданному служивому. Вот и сейчас Курага на ухо шепнул Чухулу приказ и отсыпал в про- тянутые ладони половину серебряных монет из пожертвованного Адаем кошеля. Низко поклонившись, Чухул тенью выскользнул из юрты, а Ку- рага наконец возлег на шелковое покрывало пышного ложа и, довольный собой, захрапел до вечера. Неволя птицу песням учит Безмятежно спал князец, а над улусом уже плыли, дразнили ноздри ароматные запахи. Готовились вкусные сырцы с толченой черемухой и ко- ровьим маслом. Булькал в больших казанах жирный бульон, приправлен- ный диким чесноком. Казалось, что вечерний ветерок и степные травы пропитались запахом вареной баранины. А невидимые горные и лесные духи уже собрались у костров и вовсю сытятся, вдыхая в себя запашистые дымы. Сегодня все голодные рты улуса наполнятся мясом, а слух — зво- ном чатхана. И пусть черные людишки разнесут по всей степи весть о щедрости князца. Быстро прослышал народ о милости Кураги и его госте-сказителе, мигом собрался у юрты Абахай. Готов и хайджи. Малец-оборванец триж- ды обвел его вокруг изголовья чатхана с чашей айрана, и тот окропил брызгами священные девять струн. А затем слепец, пригубив чашу и сип- ло покашливая, стал цеплять своими куриными лапками струны, настраи- вая инструмент на зачин. В нетерпении дух — хозяин чатхана — щелкал по струнам, будто просил певца быстрей начать сказание и показать свое мастерство. А вот и сам бег. Заспанный и подкрепленный аракой, Курага важ- но плюхнулся напротив старца и разрешил впустить «серую кость». Но, видя, каким жалким выглядит дряхлый хайджи на почетной белой кошме,