Сибирские огни, 2019, № 6

114 ИГОРЬ КОЖУХОВ ОХЛУПЕНЬ Помолчали еще немного. — То есть люди врут, что ты чуть живой? — Гость натянуто улыб- нулся. — Нет, — выпало из Сергея. Семен крякнул снова, облизнул губы, как всегда, когда собирался го- ворить громко. Но, сдерживая раздражение, тихо попросил: — Ну расскажи, что вдруг случилось... А то мне, можа, нового на- парника искать — на рыбалку-то идти? — Наверно, ищи... Ищи. Потому что приснился мне вчера сон, не- понятный и страшный. Фоминых, надув губы, облегченно выдохнул: — Да мы же с тобой после работы выпили! Помнишь, нет? Само собой, с похмелья могло и причудиться чего. И что, поэтому теперь горе- вать? Дед Сергей вскочил: — Хоть верь, хоть не верь! Приснилась мне прабабка моя, которую никогда и не видел. Сидит простоволосая на моем крыльце, ноги босые, белые. И я точно знаю: она это, то есть прабабка моя, которой сто лет уже нет... — Так и что? Давай помянем, и дело с концом. —Ну, знаешь... Посидела, улыбаясь, и вдруг скрипит, как несмазан- ная телега, такие слова: «Собирайся сюда, сродственник далекий! Скоро брошенное в землю с первым криком победит построенное для жизни... И хватит уже тебе, если силы не достало...» Семен, совсем не верящий в чудеса, все равно смотрел на друга с ис- пугом: — Не пойму, о чем ты. Или, точнее, о чем это она, прабабка твоя... Тьфу на вас обоих! — А вон смотри. —И дед Сергей протянул руку назад, сам плавно за ней повернувшись. —Орех кедровый я в землю закопал, как сын родился, почти сорок годов назад, — и теперь кедр тот вровень с коньком крыши! Дед Семен, тысячу раз видевший этот кедр и всегда радовавшийся, что он один такой красивый во всей деревне, сейчас осознал другову беду. Этот кедр, посаженный как талисман на рождение сына, теперь до- рос до конька Серегиного дома. И хотя дом был на высоком цокольном фундаменте, в пятнадцать рубленых в ласточкин хвост углами венцов и с далеко не низкой крышей, сильное дерево собиралось его перемахнуть! Семен растерянно хмыкнул: — Так, может, давай спилим? На дрова пустишь... Дед Сергей с осуждением посмотрел на друга. — Это на рождение сына сажено. И с ним вместе росло. И еще, может, лет сто расти будет — с ним, с Петром! Уж лучше я теперь... Сам такой узел затеял. Тяжело повернувшись, он перешел двор и, громко топая, по привыч- ке оббивая ноги от пыли, поднялся на высокое крыльцо. Расстроенный разговором, словно с тяжестью за пазухой, дед Семен побрел домой.