Сибирские огни, 2018, № 4

96 ВЛАДИМИР ЗЛОБИН КАК СКРИПИТ ГОРОХ — Да я... — У меня есть. — Лицо Лидии Михайловны счастливо осветилось. — Да не хочу я конфет! Я хочу, чтобы ты меня слушала. И я тебя, конечно, буду слушать. Не будем ссориться. Хорошо? — Хорошо! — согласилась Лидия Михайловна, хватаясь за буфет, чтобы подняться. — Не забудь коту дырку открыть, а то он шляется не пойми где! — Так договорились? — настойчивее спросил Юра. — Будем друг друга слушать? — Друзья мои, прекрасен наш союз! Он, как душа, неразделим и вечен... — Лидия Михайловна сбилась. — Свободен, беспечен... тьфу! Все забывать стала! Как же там?.. А-а-а, ладно! Спокойной ночи! Утром крыльцо выдохнуло мощно, хорошо, как будто копило невы- сказанную боль несколько десятилетий. Тут же, пробившись сквозь сте- ны и вылетев с веранды, донесся возглас: — Ты уже встал? Через полчаса Юра сидел под ранеткой. Рядом по бечеве полз горох. Он еще не созрел: стручки были тонкими, плоскими и совсем не скрипели, когда на гряду налетал ветер. Юра подошел к гороху и провел по нему ру- кой, как по струнам. Горох молчал. С неба давило жаркое утро, которому было далеко до сентября. Крик, омлет, я сама могла, посмотри на меня, дырка для кота, где кот, Вася пришел, горошек вон там, в правом отде- лении, — все повторилось, словно и не звучал Пушкин. Разве что дверь грохнула о буфет торжественно, будто ударила в гонг. Юра не выдержал и ушел прямо посреди завтрака. От вчерашнего слезливого примирения осталось только похмелье. Юру снова одолевало раздражение, которое он никак не мог высказать. Даже в сам момент ссоры что-то застряло в горле и Юра хрипло подавился возмущением. А ведь нужно было крик- нуть, ударить воздух, сделать что-нибудь такое, из-за чего тебя услышат! Но Юра почему-то растерялся. — Здарова! К столбику забора прислонился один из дачных товарищей. После короткого приветствия завязался разговор. — Понимаю, Юрец! — уверял приятель. — У меня такая же тема была. Купил я в том году тачку, а бабыла, прознав, накинулась: «Ты зачем ее купил? Как тебе не стыдно!» Я такой весь в непонятках, а мне бабыла и сообщает: «Если ты разобьешься, кто за мной ухаживать будет?» Слово «бабыла» прогоркло, будто речь шла о мерзкой наживке для рыбалки, но еще сильнее претило, что вот так грубо о родном челове- ке могут рассказывать человеку совсем не родному. Юра воспринимал родственные связи как что-то естественное и потому удивился, что они могут быть эгоистичными. «Разобьешься — кто за мной ухаживать бу- дет?» Чушь какая-то... Неужели каждый старый человек — собственник? А почему нет? Совсем недавно старик кормил семью, а теперь пристегнут к ней сбоку как обуза, и это сначала злит, вызывает желание быть по- лезным, доказать, опровергнуть, а потом, когда от твоей помощи вежли- во отказываются, появляется первая капризность и первая обидчивость.