Сибирские огни, 2018, № 4

91 ВЛАДИМИР ЗЛОБИН КАК СКРИПИТ ГОРОХ мал: главное — соображает человек или нет, и если соображает, то любой физический недуг не так страшен. Ведь когда человек ни гу-гу, то его как бы и нет — просто непослушное мясо ходит. А Лидия Михайловна не только соображала, но, как всякий постаревший советский интеллигент, даже связно рассуждала на вольные темы: о классической музыке, чуть- чуть о латыни, о русской литературе, выказывала знакомство с анекдота- ми и прочим гумусом, на котором возросли многочисленные библиотекари, преподаватели и переводчики двадцатого века. Старушка могла ответить не просто остроумно, а так, что Юра не сразу ее шутки понимал, и это ему нравилось больше всего. С другой стороны, это его немного пугало. Бабушкино чувство юмора не сочеталось с ее неуклюжим одеревеневшим телом, которое никто не бил, но которое все равно было в синяках: еле-еле ходит человек, умыться не может, а все равно смеется, шутит... — А Васька где? — Кусочек омлета свалился со сморщенной губы и мокро шлепнулся в тарелку. Большой серый кот свободно приходил и уходил через дырку в по- гребе, днем отлеживался на старушечьей кровати, а ночью отправлялся на охоту. И все бы хорошо: кот ел и урчал, давал гладить пушистый сибир- ских мех и любил улечься под ногами, так что никто никуда не мог пройти. Но Лидия Михайловна оберегала кота, как священный дачный тотем. — Куда опять намылился? — вскрикивала она, заметив, что кот спрыгнул с кровати или начал подозрительно вертеть мордой. И закрывала дверь в зимней комнате на крючок, так что кот полночи скребся и мяукал, а Юра лежал на веранде и слушал концерт, которого не заказывал. Бабушке было хорошо: она храпела. Коту тоже было хорошо: у него было дело. В такие ночи нестерпимо хотелось, чтобы кот победил и дверь, распахнувшись, как следует шандарахнула по буфету. — Гуляет где-то. Это же кот, — в который раз ответил Юра. — Вася! Вася! Вася! — закричала старушка, не вставая из-за стола. Юра машинально сжал кулаки. Они подрагивали. — Вася! Никто не пришел и даже не мяукнул. — Вот негодник, — вполне серьезно сказала Лидия Михайловна, — опять шляется! — Это. Же. Кот! — раздельно и уже зло произнес Юра. Он злился не на бабушку. Его злила ситуация. Злило то, что ровно то же самое было месяц назад и будет еще через месяц. Юра догадывал- ся, чт о он ответит и какая последует реплика. Он знал, что кот придет минут через десять или пятнадцать, с радостным мявканьем вскочит на крышку погреба — и бабушка так же радостно воскликнет: «Вася!» Юра понимал, что человеку, перевалившему за восемьдесят лет, позволитель- ны и не такие причуды. Но все равно злился, и от этого его раздражение росло. — Мр-р-р-р-р! Вздрогнула крышка погреба. Пушистый серый хвост приподнял край старушечьего платья. Кусочек омлета плюхнулся обратно в тарелку, в желтоватую лужицу. Бабушка посмотрела туда, где кота уже не было. — Ты пришел, Кыскин?