Сибирские огни, 2018, № 4

плакала. А что я мог ей объяснить? Позже встретил Сяву и сказал ему: «Тронешь собаку — пожалеешь!» Он сделал вид, что не понял, о чем речь. А я... а я ведь только тогда и был настоящим. — Настоящим? — Свободным. С тех пор и вспомнить-то нечего. Хмель ушел, хотя Виталий Алёшин все равно был не в себе. Рань- ше ему и в голову не могло бы прийти, что жизнь становится настоящей, когда просто освобождаешься от страха. И сейчас он уже мог понять, насколько Уткина счастливее Червинской. Сочувствовал запутавшему- ся, как кузнечик в паутине, Гоше. Вспомнил Рыжего, приручившего эту жизнь, но съежившегося под взглядом Олега. И самого Олега, который сделал такое, на что ни у кого не хватило бы духу... — Но ты мечтал об успехе, — процедил Диоген. — Успех можно по- казывать другим, как галстук. А эта твоя свобода — иллюзия, временное помутнение рассудка. Настоящая жизнь измеряется только успехом, все остальное — оправдание для слабаков и лентяев. Феликс же вам говорил... — Мама, — произнес Виталий, глядя куда-то сквозь Диогена. — Он говорил «мама». А потом умер. ...Через минуту Алёшин пришел в себя. Диогена рядом не было, на столе блестела оставленная им рюмка. Он взял ее, рюмка по-прежнему была ледяной. — Подождите! — крикнул он. Диоген стоял у дерева, наблюдая, как крупная чайка возится в пыли. Подойдя, Виталий Алёшин увидел, что она молотит клювом голубя. Тот несколько раз судорожно взмахнул крыльями и затих. — А еще успех — единственный способ выжить в наше время, — сказал Диоген. — Или хотите как этот голубь? Третьего варианта вам жизнь не предложит. —Вы словно через щель танка смотрите, — начал говорить Виталий, переживая вдохновение, какого ему еще никогда не приходилось испыты- вать, — или сквозь прицел винтовки. Не обижайтесь только. Жизнь — она же... сочнее, чем вот эти ваши или-или... Даже этот голубь... Рюмка выскользнула из пальцев Алёшина и разбилась, но он этого не заметил. С уверенностью, что сейчас все объяснит Диогену и тот с ним согласится, он продолжал говорить. Обещал найти Олега, позвонить Гоше, навестить Уткину. — Зачем ты только вспомнил этого пса? — услышал Виталий Алё- шин сквозь нарастающий в ушах звон. Ему сдавило горло. Последнее, что он увидел, — блеск своего гал- стука, намотанного на кулак Диогена. ...Старик в потертом плаще с торчащей из кармана гвоздикой шагал по тротуару. Перед ним выросла тень: — Погоди, папаша! Есть чего интересного? Тот поднял глаза, тень отпрянула. — Там за углом найдешь прекрасный галстук, — ответил старик. — Бывшему хозяину он маловат оказался, а тебе будет как раз.

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2