Сибирские огни, 2018, № 4

42 ГЕННАДИЙ БАШКУЕВ ЧЕМОДАН ИЗ ХАЙЛАРА — От рака, мил человек, химиотерапия, вишь ты, не помогла… — пропела намеренно просторечно, с неким вызовом красногубая, как Смерть, женщина. — От рака, таки дела. Я вздрогнул и мигом вспотел. — Ты, это… давай ври, да не завирайся! — тонко выкрикнул и бро- сил в картонную тару у ног попрошайки нераспечатанную пачку сига- рет. — Нашла чем шутить, мошенка! Не мошенница, а мошенка. От волнения, не иначе. А ведь высшее филологическое образование, мля. Я ломанулся к двери, расталкивая людей, срывая черные очки. И на крыльце чуть не перевернул ящик с кладбищенскими цветами. Тор- говка вскрикнула: пара бумажных гладиолусов упала на заплеванный це- мент. — Какого черта? — вскричал я, поднимая цветы. — До Родитель- ского дня еще два месяца! Кого хоронить собралась? — Простите, — донеслось из-под капюшона. — Хлеба купить… Не до хорошего… А цветочки кому мешают? Извиняйте уж… — Но это же для мертвых! — оборвал я извинения. — Цветы для мертвых, понятно вам? У врача я очутился не помня себя, взъерошенный, что воробей после долгой зимы. И зачем, дурак, отдал пачку сигарет? Чтобы больной раком мальчик закурил с горя? Глупость, тупость! К тому же, кажется, успел поругаться в очереди, крича, что повторные больные идут через одного. Куда торопился? Повторно на тот свет? — Да вы садитесь, — сказала медсестра. Но сидел я недолго, кратко отвечая на рутинные вопросы. Все было ясно без слов и биопсии. Уролог завел меня в соседнюю комнату, где сто- яла большая, чуть ли не двуспальная, кушетка. Я начал расшнуровывать туфли, но врач жестом показал, что ложиться не требуется. Врач был молод, с модной недельной небритостью, под халатом вель- ветовые джинсы. В окне грачи, а может, вороны, я в них не разбираюсь, сидели на ветке старого тополя и глядели на меня. Захотелось их про- гнать, даже рука дернулась. Мне велели спустить штаны и повернуться. — Нагнитесь. Раздался легкий хлопок: уролог натянул перчатку. — Раздвиньте… До меня донесся запах табака. Интересно, где курит уролог? На кры- лечке, где с ним, с его модной небритостью, заигрывают медсестры, секса- пильно держа сигаретки в алых ротиках? Вот лучше бы отдал «Винстон» урологу… Меня пронзила боль. Ход мыслей спутался. Узкий специалист дей- ствовал широко, гуляя указательным пальцем, как у себя в квартире. Боль усилилась. Наверное, я мычал, как бык в загоне убойного цеха мясокомбината, если в комнату заглянула медсестра. Я крикнул себе под ноги: — Полегче там!.. Как Элтон Джон, ей-богу! — Потерпите…