Сибирские огни, 2018, № 4

38 ГЕННАДИЙ БАШКУЕВ ЧЕМОДАН ИЗ ХАЙЛАРА Но я не об этом. Все люди вышли оттуда, в конце концов. И не де- лают из этого далеко идущих оргвыводов. Я вышел в люди из маминого низа, как из шинели участкового. Мне не в чем было идти в детский сад. И мама на вывезенном из Хайлара «зингере» пошила пальтишко — из собственных теплых тру- сов производства китайской фирмы «Дружба». Ни хао себе! Посылка со второй родины. Наложенным платежом. Надо ли говорить, что китайские панталоны с начесом очень ценили торговки замороженными кругами молока, штукатуры-маляры, сообщни- цы воров на стреме, надсмотрщицы СИЗО, почтальонши, плакальщицы на похоронах, сторожихи, путевые обходчицы, дворничихи, вокзальные шалавы и другие женские лица, по роду занятий весь световой день, с за- хватом темного времени суток, пребывающие на свежем воздухе. Однако в первую голову их ценили роженицы — те же торговки, штукатуры-ма- ляры… далее по списку выборочно. Дамские панталоны были необъятными, до колен. Дружба не имела границ. Так что материи хватило не только мне на пальто, но и на капю- шон. Тогда капюшоны, несмотря на очевидную их практичность, в Стране Советов почему-то носили лишь агрономы, постовые и рыбаки-моряки (вкупе с прорезиненными плащами). Уже зачехляя «зингер», мама вдруг вспомнила капюшоны японских солдат, расквартированных в маньчжурском городе ее детства. В непого- ду капюшоны пристегивались к шинелям. Будучи удобным изобретением японской военщины, капюшон однажды спас жизнь младшей сестре отца Мане. К ней, двадцатилетней девушке, пристал на улице солдат. Дернул за руку. День был пасмурный, а его намерения ясными. Маня толкнула вооруженного ухажера в грудь. Уязвленный отказом, он решил уточнить, кто в Маньчжурии хозяин. Хотел снять винтовку с плеча, но примкнутый штык зацепился за капюшон — и тот упал на глаза. Пользуясь заминкой, Маня со всех ног кинулась прочь. Прежде чем завернуть за угол, огляну- лась: солдат тащил в проулок другую жертву… На улицах Улан-Удэ незнакомые женщины подходили к нам, спе- шащим в детский сад, и спрашивали, где мама достала дивную вещицу с капюшоном, не «инпортная», нет? Мама краснела и лепетала про нингё. В определенном смысле — импортная. Там еще на бирке иерогли- фы мелким шрифтом. От Магадана до Москвы интимные места совет- ских граждан обоих полов натирал ярлык с каллиграфической вязью по-русски: «Дружба». Она украшала кальсоны и женские панталоны голубовато-тошнотного колера. Цвета детских горшков, ползунков и ко- ридоров приемников-распределителей. Тогда словцо «фирма», отдающее капитализмом, было под негласным запретом. А вот фирму «Дружба» широкие массы РСФСР знали и видели каждый день — во все глаза не- китайского разреза. Эта «Дружба» не имела ничего общего с самой попу- лярной в полевых условиях закуской — одноименным плавленым сырком за двенадцать копеек: он сплавлял дружбу случайной компании на время. Там, в кустах и за углом. А тут русский с китайцем — братья навек. Пошитое пальтишко с капюшоном, прообраз модной парки-пухови- ка, мама перекрасила в химчистке в синий цвет. Чтобы по примеру деда