Сибирские огни, 2018, № 4

142 СЕРГЕЙ ЗАПЛАВНЫЙ «НЕПРОЛИВАШКА» ЛИПАТОВА — Привет, старичок! С возвращением тебя на большую землю! Что, сокол, не весел, буйну голову повесил? Или не рад назначению? Напрасно. Вилька Липатов тоже у Электрички начинал. С этого вот стола, между прочим. — Он указал на стол, за которым сидел я. —С той же самой чернильницы и ручки, что в его недрах хранятся. Не веришь? Посмотри! Я послушно заглянул в нижний ящик стола и, действительно, обнаружил там старый письменный прибор с фиолетовыми потеками на подставке из серо- го поделочного камня, а рядом вышедшую из употребления ученическую руч- ку. Чернильница напоминала крошечный аквариум с серебристыми рыбками, вкрапленными в толщу его прозрачных стенок. Внутрь вставлена обыкновенная школьная «непроливашка». Сейчас такие не делают. А в моем детстве их выпу- скали в массовом порядке. Представьте себе емкость из толстого зеленого стек- ла с воронкой сверху. Налить через нее чернила легко, а попробуйте вылить… Потому и называли их «непроливашками». Кто такой Виль Липатов, я, конечно же, знал по его публикациям в цен- тральных изданиях. О том, что в пятидесятых годах он работал сначала в «Крас- ном знамени», а затем в асиновской районной газете «Причулымская правда», тоже знал. Все остальное явилось для меня полной неожиданностью. Выходит, и Липатов не минул отдела писем. А Электричка, надо полагать, это не кто иной, как моя сегодняшняя начальница Лидия Ильинична Титова. Мне стало весело. А ведь и Бережкова смело можно называть Электричкой. Он так же шумен, неутомим, разве что лет на десять помоложе Титовой да ро- стом приземистей.… — Чего улыбаешься? — подозрительно глянул он на меня. — Прозвище Лидии Ильиничны понравилось, — признался я. — Элек- тричка! Метко и едко. Это экспромт или один из ваших прежних юморизмов? — Из прежних. Но не моих. Это Виль ее так увековечил. Очень уж она в нем фельетониста разжигала. И разожгла. А как узнала, что на электричку сма- хивает — ох! ах! фу, неблагодарный! И губы бантиком. — Бережков изобразил, как именно. — Смотри, чтобы она и тебя в дебри морализьма не завела. — Обо мне потом поговорим, — предложил я, — а сейчас лучше о Липато- ве… Он-то как в отделе писем оказался? — Генетически, — хохотнул Борис Ростиславович, однако, прочитав на моем лице непонимание, принялся объяснять: — Поначалу верх взяли гены ма- тери. Она у него всю жизнь в школе проработала: сперва в Чите, потом у нас, в Колпашевском районе. Учительница русского языка и литературы. Виль по ее стопам пошел. После школы прямиком в Колпашевский учительский институт двинул (нынче он педучилищем зовется). Окончив его, стал Виль Владими- рович ребятишек начальных классов просвещать, юных Ломоносовых из них взращивать. Но жизнь на месте не стоит. Впереди Томский пединститут замая- чил. Историческое отделение. Его Виль потому выбрал, что захотел доскональ- но изучить законы развития человеческого общества — ни больше ни меньше. Два года изучал, а к концу третьего в нем гены отца проснулись. Родитель-то у него знаешь кем был? — Газетчиком, — догадался я. — И не простым, — подтвердил Бережков, — а газетчиком экстра-класса. Одним из самых известных журналистов Забайкалья. Во как! Текущие мате- риалы он своим именем подписывал, а ключевые статьи, очерки и публицисти- ку — псевдонимом Старик Софрон. Ближайшим его другом был известный по тем временам писатель Георгий Шелест, автор «Партизанских новелл» и рас- сказов о Гражданской войне в Сибири. Он-то и предложил Старику Софро-

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2