Сибирские огни, 2017, №7

56 ТАТЬЯНА КАТЕРОВА ЗАПИСКИ ПЕРЕВОДЧИЦЫ, ИЛИ ПЕТЕРБУРГСКАЯ ФАНТАЗИЯ мужского ремня, лапа забинтована и уложена в ситцевую люлечку под животом. — Ох, радость-то какая! Живой! Неужели у этого замогильщика есть сердце? Пес поднял голову, вежливо вильнул хвостом и продолжил обед. —Милый, ты празднуешь спасение! Кушай, кушай, родной! У меня тут такие штучки разные. Сейчас, сейчас... Вдруг пес вылез из кустов и, склонив лобастую голову, прислушался. Он тянул в себя воздух так, что дрожала нижняя губа. Потом прижал уши — шерсть встала! — и поскакал вглубь кладбища. Глядя на этот трех- ногий галоп, я вспомнила мои финские палки — воистину, никогда не сда- вайся... Очень быстро пес вернулся. Он повелительно гавкнул, но я его не по- няла. Тогда собака попыталась схватить за рукав. «Отстань, порвешь!» — отбивалась я. Псина зарычала басом, вцепилась в пакет и настойчиво тя- нула за собой. Мы дружно бросились в старую аллею, под сень гигант- ских тополей. Пес, слегка перекошенный набок, припустил изо всех сил, но постоянно оглядывался. Он забыл про бесполезную лапу и на своих троих мчался как сказочный волк, поэтому отставать было стыдно. Наш параолимпийский забег проходил в нужном темпе, плохо только, что на- растала тревога. С каждым метром сердце сжималось все сильнее и силь- нее. Наконец мы добрались до конца аллеи и посмотрели друг дружке в глаза. «Не стоит высовываться!» — строго предупредил пес взглядом и потихоньку пополз вперед, а я благоразумно спряталась за деревом. Было ясно, что бездомная зверюга лучше знает местные законы. Впереди раскинулась полянка, окруженная кустами. Чуть в стороне стоял вагончик для строителей. Перед входом куча песка, расстелен бре- зент и разложен инструмент: скобы, молоток, чемодан с какими-то отверт- ками, сверлами, большая коробка со строительными дюбелями толщиной в палец и мощный монтажный пистолет, похожий на боевой автомат. Напротив вагончика расположился старинный склеп в новых лесах, напоминавший одновременно терем и готический собор — архитектурный китч ХIХ века! В этой наивной купеческой роскоши было что-то трога- тельное. Над углами сооружения головки херувимов с потрескавшимися щечками задумчиво смотрели в небо. Над входом когда-то был Спас Не- рукотворный, но лихие люди или безжалостное время украли икону — остался лишь четкий отпечаток. Лик невидящими глазами смотрел пря- мо на меня, как эхо Туринской плащаницы, и я невольно опустила глаза. В глубине склепа белела фигура коленопреклоненного ангела. Правая рука прижата к сердцу, а в левой он почему-то держал свою голову. У входа в склеп стоял огромный Василий собственной персоной. Он широко расставил ноги и раскинул руки, готовясь обнять двух мужичков странного вида. Белая рубаха была разодрана почти на две части, и я уди- вилась загару и могучим мускулам: «Он больше похож на Илью Муром- ца, а не на голодного бомжа — дух старого кладбища и его защитник». Впрочем, было не до рассуждений. В воздухе пахло грозой, между тремя напряженными фигурами пробегали искры, и я крепче вжалась в дерево.