Сибирские огни, 2017, №7

167 ЮРИЙ ЧЕРНОВ СУСЛИНЫЙ ЛУГ Эту нору я обнаружил случайно, когда ставил капкан. Понадобилось нам забить колышек самолова в твердую как камень землю. А чем? Вдруг вижу: на склоне пригорка в лучах заходящего солнца краснеет кирпич. Откуда он тут мог взяться — и не подумал. Подбегаю к намеченному месту, а никакого кирпича нет. Вместо него большая боковая нора с кучкой глины. Значит, показалось. Вернулся назад — кирпича не видно. Правда, и солнце за тучку зашло… И вот решили удостовериться — что же это было? По дороге набрали из солонцовых копытец ведра полтора беловатой жижи — и к норе на склоне при- горка. Черныш сунул грязный нос в нору, дунул в нее воздух и, дождавшись его обратного хода, голову скосил! Быстро вылили воду из обоих ведер. Эх, литра три не хватило! Заглянул в нору и в глубине сумрачной ниши различил суслиную башку. Медлить ни секунды нельзя. Запускаю в нору по локоть руку и… не я ухватываю торчащую из воды голову, а она цапает меня за большой палец! От- ветно и я сжимаю в ухвате пальцы и с трудом выволакиваю за щеку здоровущее чудище, не расстающееся с моим пальцем, ноготь которого прокушен насквозь. Разомкнуть хватку «кирпича» кое-как удалось лезвием ножичка. Пока я «об- рабатывал» кровоточащие ранки мочой, а Толя приканчивал суслиного хана, встряхивая его до шока не одной, а двумя руками, Вовка прикидывал, сколько из него натопится жира — стакан или два? Кизячного костра у шалашиков после дождя не разжечь. А потому при- говорили «кирпича» на артельное варево — как всегда, у Вовки. Пустой двор Побежимовых и для цыганского костра сгодился бы. Иго Гузкоротого Еще издали, на подходе к выселкам, мы заметили странную фигуру с ве- дром, кого-то поджидавшую, и обеспокоились. Оказалось, не напрасно. Фи- гура — тот самый Гузкоротый, о котором поминал Вовка, — поджидала нас. В лихо заломленной соломенной шляпе, потертой кожанке и коричневых бо- тинках («мериканских — от Лены-Лизы», как позже выведал Вовка), он был на голову выше каждого из нас. О Гузкоротом шла худая слава, и редко кто из тех, кто слабее, не знал его подзатыльников, а то и пенделей. Нам с Толей пока везло: мы учились с Гузкоротым в разных сменах, а теперь, похоже, встречи не миновать. Попытались мы взять левее — поближе к завидневшимся огородным канавам, но фигура сделала несколько шагов в том же направлении. — Че, котики, почуяли, чье сало съели? — ухмыльнувшись, заговорил Ан- дрей, морща куриной гузкой губы. И вдруг, осерчав, сердито продолжил: —Я тут вчера перед дождем специально Суслиный луг разведывал — три норы загоном нашел! (Врет: мимо нас комар тайком не пролетит.) И что? Сегодня выливаю, а в них — голяк. Куда суслачки подевались? А их куркули прикарманили! При последних словах «обворованный» ловец оттопырил Вовкин сидор, выхватил суслика и, бросив его в сухое чистое ведро, повернулся — с тем же намерением — к Толе. — Стоять! — прошипел он, пресекая его попытку сбежать. — А ты осо- бое приглашение ждешь? — Андрей шагнул ко мне, но в этот момент Черныш, оскалив зубы, грозно зарычал. Гузкоротый резво попятился и чуть не опрокинулся на загремевшее ведро. — Уйми свою тварь, пока она живая! — покрывая конфуз, пригрозил по- борщик. Губы его опять кривились гузкой, когда он сыпал нам вслед угрозы: — Еще раз попадетесь или пикнете кому — бошки откручу!