Сибирские огни, 2017, №7

153 ВИКТОР РОЖКОВ НАСЛЕДНИКИ КИПРИАНА — Тише, тише, православные, — уговаривал он наседавших горо- жан. — Прибывший московский дворянин хворой лежит, вот те крест! Как он на ноги встанет, поведете с ним разговор, обещаю, но только мир- но, тихонько. Так расходитесь покуль… Пошумев еще немного, народ стал расходиться, а воевода прямо с крыльца направился в дальнюю светлицу своего дома, где помещался Авксентьев. — Ну, Гордей Акимович, — с ходу приступил воевода, — время боле не терпит! Давай-ка в путь-дорогу, поспеша, направляйся. Иначе мне в раз-другой не сдержать людишек — и покои мои разнесут, и нам с тобой несдобровать! — Да рад бы с милой душой, но не могу, покуль Марфа сия зловредная не заговорит. Есть у меня к ней спрос наиважнейший о гра- мотах неких тайных. И без спросу сего не велено мне на Москву ее везти. — Так уломай ее каким-нибудь манером, прельсти, што ли, чем, ужель с норовистой бабой говорить у тебя ухватки нет? — Ты вот сам попробуй — кремень, прости господи, а не баба, тако- вых видать мне не доводилось!.. — И все ж ты рискни, Гордей Акимыч, а тем временем и сынка ее, Викешку, изловим. — Господи! Да неужто до сих пор не пойман он? Сам же хвалился, что у тебя лесовики — охотники напервейши. — Так-то оно так, да ведь и тот Викешка далеко не прост есть! Ви- дать, ухваткой злодейской весь в мамашу свою. —Это уж как водится, — согласился Авксентьев. И с тоскливой об- реченностью заявил: —Ну што ж, еще раз попытаюсь… Ежели и сейчас та злонамеренна Марфа ничего не скажет, то, ей-богу, в железа возьму ее. Тако вот, в железах, в Москву и потащится! И опять было то же самое: и уговоры, и обещания всяческие, а потом и угрозы, когда, едва сдерживая себя, Авксентьев цедил сквозь зубы: — В остатний раз толкую тебе, более толковать не намерен: или со- глашайся, или в железах побредешь пешочком до Москвы самой — не иначе! — И поднимется рука? — как ни в чем не бывало осведомилась Марфа со своей обычной, холодновато-презрительной улыбкой, дово- дившей Авксентьева до белого каления. — А в том не сомневайся! — срываясь на крик, подтвердил он. — Да кто ты такой есть, штоб на меня, на княгиню издревле слав- ного рода, глазами сверкать да речи подлые вести? Вон отсель — штоб и духу твово окаянного в обители честной не было!.. А тут еще, как назло, широко распахнулась дверь и в просторную ке- лью игуменьи, считай, не вбежали, а почти ворвались молодые монахини, обступили ее, размахивая руками, подняли такой гвалт, словно для них были не писаны строгие правила и каноны обители. Авксентьев вынужден был отступить. И так повторялось еще дважды. Тогда он, уже окончательно взбешенный, взял с собой десяток