Сибирские огни, 2017, №7

145 ВИКТОР РОЖКОВ НАСЛЕДНИКИ КИПРИАНА — А нет, нет тех грамот — потеряны, сам не знаю, куды делись! — Коробьин старался говорить как можно более убедительно, но его выда- вали воровато бегающие глаза. — Сколь же ты лжив есть, лихоглядец, — покачал головой Викен- тий, — давай грамоты! — Вася, голубочек! — обратился он к слуге. — Ты сходи-кось к ша- лашу, тама в суме дорожной лежат грамоты, принеси сюды. Викентий не успел возразить, как Васька вскочил на ноги, сделал вроде шаг к шалашу, но, выхватив из-за пояса нож, бросился на Викен- тия. Тут же грянул выстрел. Васька схватился за руку, заныл, запричитал, покатился по траве. Викентий с дымящейся у ствола пищалью повернулся к Коробьину: — Теперь уразумел? Чтоб сей же час грамоты у меня были! — Счас, счас! — едва не припадая к земле, бросился к шалашу Ко- робьин. Он, и верно, тут же возвратился назад, протянул Викентию про- долговатый дорожный ларец. — Я и прочитать, растолковать, ежели надобно, могу, — заглядывая в глаза Викентию, зачастил Коробьин, но Викентий, взяв ларец, сказал: — Иди вон лучше псу своему помоги. — Он кивнул на Ваську, все еще ошалело прижимающего к груди раненую руку. — Тряпицей оберни или как там еще… А я к отцу Дионисию пойду, как он здоровьем-то? — Здоров, слава богу! Ох, м о лодец, в каку ж ты меня опаску вво- дишь, на Москву-то я без сего Дионисия вернусь — мне топор, петля. А в лучшем случае — в монастырь, навечно... — В голосе его было унижение, тоскливая безысходность, даже отчаяние, но Викентий не нашел в душе и капли жалости к этому человеку. Прихватив по пути пищали стольника и его слуги, Викентий напра- вился к шалашу Дионисия. Тот сам встретил его на пороге, обнял, поцело- вал трижды и, прослезившись, благословил. — Отче Дионисий! Чую, есть немало что поведать мне, да и у меня к тебе разговор особый. Но сейчас на то времени ну нисколько нет! Как ты в ходу-то? — Да легок я еще покуль на ногу. — Тогда в путь, в путь, отче! Поверь, надобно тако. — Ну, коль надобно, тебе виднее, с богом, сыне мой! Стольник Коробьин, возившийся до этого со слугой, перевязывая тряпицей ему руку, подошел, стал рядом, глядя на Викентия. — Так как ты дале мыслишь нам быть, молодец-удалец аль разбой- ничек лесной, не знаю уж, како и звать-величать тебя?.. — Пошто ж ты меня своим имечком нарекаешь? — недобро усмех- нулся Викентий. — Это ты лиходей-разбойник, а я старцев честных по ночам в полон не уводил. А еще стольник, дворянин московский! Где ж благородство хваленое твое? — Благородство? — неожиданно взъярился Коробьин, затрясся, за- махал руками. — Молод ты еще! Зелен про столь высоки понятия толко-