Сибирские огни, 2017, №7

— И тогда, — говорю я, глубоко вдохнув, — Черный Кот на рисун- ке выгнул спину и зашипел на этого человека. Волк оскалился, выбрался из книги и на мягких лапах направился к двери. Жар-птица взлетела со страницы, защелкала клювом и стала кружить по комнате, пронзительно крича. Тут дверь отворилась и в комнату вошел Гоголь. Самый настоя- щий, живой Гоголь в цилиндре и крылатке, с длинным черным зонтом. Он подошел к отчиму, брезгливо постучал зонтом его по плечу и сказал: «Разве вы не знаете, что очень дурно обижать детей? На вашем месте я бы ушел сейчас же из этого дома и никогда больше не возвращался». И они стали наступать на него и теснить прочь: и Волк, и Кот, и Жар-птица, и даже Гоголь. Злому человеку было очень страшно. Отчим так перепугался, что выбежал из дома и в тот же вечер нанялся офици- антом на первый попавшийся пароход. А мальчик остался ждать маму. Соседи навещали его и помогали вести хозяйство. Десять монеток он по- дарил соседям за их доброту. Две монетки потратил на сладости. А на остальные деньги купил краски и кисти, чтобы поступить в ученики к какому-нибудь хорошему художнику, а потом закончить академию и стать известным во всем мире. Димка лежит, подперев голову рукой. Губы его едва заметно кривят- ся. Но он справляется с собой и тихо спрашивает: — Это было на самом деле? Я знаю: он спрашивает не об оживших рисунках, а о чем-то большем. —Да. На самом деле, — твердо говорю я. —Иначе и быть не могло. И впервые за этот день Димка слабо улыбается.