Сибирские огни, 2017, №7

128 ЮЛИЯ ФЕДОРИЩЕВА СКАЗКА ДЛЯ КРЕСТНИКА одеяло и смотрит перед собой. Углы губ его скорбно опущены вниз — совсем как у Тани. Тягостно сидеть без дела в этой полутемной комна- те. Я встаю и подхожу к кухонной двери, прислушиваюсь. Испуган- ный взгляд ребенка сейчас же следует за мной. Я надавливаю на ручку двери. Не замечаю ни сорванного карниза, ни старого холодильника, ни за- валенной посудой мойки. Я вижу лишь человека в штанах и белой майке, с красным лицом, тяжело навалившегося на стол и уткнувшегося в сложен- ные руки. Но пугает не его поза, не одутловатость лица и даже не тиши- на, царящая вокруг этого неподвижного тела, а то, что припухшие глаза открыты и не моргая смотрят на меня с откровенной злобой. Я неволь- но отступаю. Как в жутком сне, закрываю дверь. Однако мне чудится, что взгляд даже через нее продолжает буравить меня насквозь. В кухне поднимается неуклюжая возня. Табуретка с грохотом отъезжает от стола. Стараясь подавить дрожь, я возвращаюсь на свое место и застываю в кресле. Димка тоже будто цепенеет, не сводя глаз с двери. Она распахивается, и выходит Петр. Обводит комнату заплывшими глазами, фокусируется на нас. Бурчит что-то и, шаркая ногами, плетется в ванную. Там долго льется вода. Наконец он появляется и, остановившись посреди комнаты, с пьяным презрением произносит, выпятив губу: — М-мадм! Чем обязан? Он покачивается, вперив взор в меня. — Т-танька накапала, стерва? Мало ее учили! В-ведьма... Вдруг бросает неожиданно острый взгляд на стол и замечает бумаж- ку с телефоном. — А! — говорит, недобро ощерившись. — М-матери звонить, да? Жаловаться, да? Он подходит почти вплотную, берет бумажку и аккуратно, сладо- страстно рвет ее на мелкие части, наблюдая за нашей реакцией. Потом подбрасывает их кверху, и белые клочки мягко взлетают, оседая на пол. — Вот так, — говорит Петр уже без улыбки. — Попробуйте па- азвоните только. — Он разворачивается и уходит во вторую комнату. Мы молчим целую вечность. Мы не нарушаем молчания, пока из спальни не доносится приглу- шенный храп. Тогда я смотрю на Димку. Он отвечает мне понимающим взглядом и устало ложится на подушку, прикрывает глаза. Я грею ему молоко и приношу горячую кружку. — Почитать тебе эту? — спрашиваю, показывая «Расмуса». Он отрицательно качает головой: — Я ее уже много раз читал. — А эту? На «Русские сказки» Димка пожимает плечами: — Там все неправда. — Почему же неправда? — Там все слишком просто, — говорит Димка и невидяще смотрит в потолок. — Много чудес, и заканчивается хорошо. Так не бывает.