Сибирские огни, 2017, №7

109 АНАТОЛИЙ БИМАЕВ ВОР целой жизнью тяжелого физического труда на благо отчизны, а теперь этой отчизной у него жестоко отобранное. Как же забилось, затрепыхалось больное сердце в груди, когда он осознал, к какому шагу пришел! Да, собственная правда Захара Егоро- вича говорила ему, что он прав, другая же, та, что была выражена госу- дарством в законе, утверждала обратное, и на этой другой правде стояли все люди вокруг, готовые ее защищать. Преступить закон, пусть даже ты не виновен, пусть даже нет у тебя иного выхода, было не просто. Однако старик явственно чувствовал, что пути обратно у него нет. — Ну же, успокойся, зараза, — сказал Захар Егорович вновь свое- му сердцу и огляделся по сторонам. Если бы кто-нибудь в этот момент его увидел, то сразу же понял бы все. Как на грех, кругом было тихо. Вечер, но еще не час пик, когда люди, возвращаясь с работы, ставят себе задачу — забить двухметро- вые холодильники снедью. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, старик расстегнул две верхние пуговицы своей ветхой дубленки и спешно засунул упаковку молока внутрь, прижав ее к телу левой подмышкой. За- стегнувшись, он пошел к кассе. Страх теперь был невыносим. Наверное, никогда в жизни Захар Егорович так не боялся. Казалось, каждый встре- ченный им покупатель знает о его преступлении. Сейчас замашет руками, закричит: «Вор! Держи вора!» — и его схватят охранники, здоровенные молодые детины с гнусными рожами. Они посадят его в тюрьму, в сырую холодную камеру, откуда он не выйдет уже никогда, потому что совершил записанный в законе проступок, и отныне станет изгоем, врагом, с кото- рым можно не церемониться. — Вот посмотрите, взял хлеба на ужин, — говорил Захар Егорович особенно подозрительно глядевшим на него людям, желая развеять эти подозрения. Как хотелось наговорить им гадостей, высказать в лицо все, что он о них думает, но это могло привлечь к нему ненужные взгляды и в конце концов разрушить весь план. —А дома у меня курочка с запеченной картошкой. Жена приготови- ла, — бубнил старик себе под нос. — Вот я и решил: возьму-ка хлеба — разве можно кушать такую вкуснятину без него? Это же никаких про- дуктов не хватит, чтобы наесться. Как вы считаете? — обратился он к проходившей мимо женщине средних лет. Не стань Захар Егорович вором, он бы обозвал эту женщину фифой да еще прибавил пару ласковых — так она была разряжена в дорогие меха и бриллианты. Теперь же был вынужден любезно спрашивать ее мнение, дабы она ничего не подумала, не смекнула. — Хлеб-то — он всему голова. Верно? Женщина лишь улыбнулась в ответ и прошла дальше. — Иди-иди, — сказал старик зло, так чтобы его никто не услышал, и тут же переключился на мужчину, с отстраненным лицом застывшего у прилавка со сладостями. — Все у нас есть. Живем дай бог каждому. И молоко пьем, и соки, и фрукты вкушаем. Грех жаловаться. Наконец он добрался до кассы. Предстояло выстоять небольшую очередь из трех человек, и Захар Егорович занервничал. Ему вспомни-