Сибирские огни, 2017, №7

105 АНАТОЛИЙ БИМАЕВ ВОР виноватым в том, что до сих пор так и не смог умереть, освободив мир для молодых и здоровых. Скрепя сердце он заставлял себя каждый месяц исправно получать пенсию, такую мизерную и смехотворную, что ее едва хватало на самые необходимые лекарства и квартирную плату. Он полу- чал пенсию, хотя это тоже становилось делать раз от раза постыдней, по- скольку на самом деле, по мнению старика, те выплаты, что выдавались в нашей стране пожилым людям, были не пенсией и называться так никак не могли, а являлись самым настоящим издевательством государства над чело- веком, совершая которое оно получало, по всей вероятности, извращенное удовольствие. Это был плевок в душу, смертельное оскорбление, за кото- рое нужно было еще благодарить, и старик стыдился сносить его каждый месяц. Однако выйти на улицу с протянутой рукой, петь песни или что там делают нищие, чтобы получить пригоршню монет, было ниже его человече- ского, с таким трудом выстоянного в долгой жизни достоинства. Один шаг, второй, третий... Ноги с трудом слушались старика, так и норовя разъехаться в стороны на скользком льду. Если бы не деревянная тросточка, без которой Захар Егорович уже не мог выйти на улицу, он, вне всякого сомнения, упал бы, сломав себе что-нибудь. Это был один из са- мых страшных кошмаров Захара Егоровича — упасть, изувечиться, стать беспомощным. Перспектива оказаться прикованным к своей же кровати воспринималась им как погребение заживо. Никто не придет сварить ему ужин, никто не доведет до уборной, не принесет продукты из магазина. Медленная, ужасная смерть. И хотя наверняка социальные службы не бро- сили бы старика умирать в одинокой квартире как в склепе, ему представ- лялось все именно так: мучительно долгий конец без надежды и помощи. Сегодня Захар Егорович преодолевал свой смертельно опасный путь почти что зазря. В кармане у него была сущая мелочь, каких-нибудь двад- цать — тридцать рублей, ровно столько, чтобы купить булку хлеба. Это были его последние деньги, и следующие он должен был получить через неделю, не раньше. Что он будет делать, как выживать эти семь дней, Захару Егоровичу не хотелось и думать. Имел значение лишь настоящий момент. Сегодня у него, по крайней мере, будет что кушать, и это самое главное. А до завтра еще нужно дожить. Он уже осилил половину дороги. Вышел из квартиры, спустился с третьего этажа, пересек двор с особенно скользкими тротуарами, кото- рые почему-то еще не успели присыпать, и, пройдя через арку, очутился на улице. Вход в магазин был на углу соседнего дома, через сто метров. В ранних январских сумерках супермаркет светился желтой витриной, словно маяк, указывающий путь заблудившимся кораблям. Мимо про- езжали машины, светя яркими фарами ближнего света, мигая красными, как угольки сигарет, габаритами. Тут и там загорались и гасли неоновые рекламы, вывески аптек, парикмахерских, бутиков модной одежды. Го- род был буквально залит искусственным освещением, оно струилось по улицам, как потоки лучистой воды диковинных рек на еще не открытых человеком планетах. Но для Захара Егоровича существовал только свет супермаркета. Только дойти бы, добраться целым и невредимым — и можно спокойно вздохнуть, думал старик. Магазин для него был остров- ком безопасности, где он не ожидал ничего скверного. Там было тепло и