Сибирские огни, 2016, №12

83 НИКОЛАЙ ОЛЬКОВ СОЛНЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК лин из пополнения получил письмо, что первого сентября у него родился сын… …И опять тяжелые думы, воспоминания, неожиданно возникающее одиночество. 17. Чувствовал ли Ермаков приближение своей кончины? По этому по- воду много суждений, людям свойственно выстраивать в ряд совершенно, кажется, несовместимые случаи, приметы, явления, чтобы потом вос- кликнуть: «А я знал!» Никто ничего не знал. И сам Иван Михайлович — прежде всего. …Дачу на берегу Туры Антонина Пантелеевна купила без согласия мужа, более того — он протестовал, причем не просто так, а три года на даче не появлялся. Наконец Тоне удалось заманить туда мужа, и он, обойдя участок, пройдя вдоль берега реки, с улыбкой согласился, что су- пруга хорошо сделала, прикупив это хозяйство. Иван привез инструменты, кой-какой материал, по несколько часов колотился, ремонтируя домик, изгородь, что-то еще. Когда жена уезжала на работу в родной «Родничок», где служила администратором (одну не- делю с утра, другую с обеда), он оставался один в этой почти неземной тишине, и свежий воздух, и надоедливые комары, и далекие, не мешаю- щие думать звуки с соседних участков — все это напоминало ему Михай- ловку. Выбирал минутку и шел берегом Туры, которая при разливе принес- ла множество всякого мусора, в том числе вымытые корни кустарников. Вот их и вылавливал Ермаков, наскоро обрезая и складывая кучкой, а потом нес это богатство и раскладывал на продуваемых солнечных скатах крыши. А когда корешки просыхали, садился в холодок и начинал их об- следовать. Во взрослом мужчине проснулся юноша-кукловод из омского театра. Опытным глазом назначал: быть сему корешку бесом, а этому — кикиморой. Чего только не нарезал за отпущенное себе время — и опять на крышу, досушивать. Потом увозил в квартиру, в потрепанном порт- феле нес в кабинет отделения Союза писателей, где всегда было людно, доставал из портфеля и одаривал всех. Все друзья и товарищи давненько заметили, что Иван стал отказы- ваться от рюмки. И на юбилее, только этого никто не знал, кроме вез- десущего Шермана, именинник пил обыкновенную воду, стоящую в бу- тылке чуть в стороне. Но и народ был деликатный, никто не нажимал: «Ты меня уважаешь?», никто не неволил. Потом — месяц в обкомовской больнице, была такая при областной на улице Котовского, вышел оттуда полный сил и надежд. С нетерпением ждал выхода в Москве большой книги сказов «Стоит средь лесов деревенька», даже с улыбкой прощал дружеские дополнения к заглавию: «Качается, правда, маленько». И жил образами будущего «Храма».