Сибирские огни, 2016, №12

80 НИКОЛАЙ ОЛЬКОВ СОЛНЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК Тот немец... Застрелил ты его или нет? В тот момент, когда ты по его обреченную душу довернул ППШ-автомат, ты увидел вдруг на его живом лице свесившиеся на уров- не крылышек носа огромные кругляши. Ты застыл, недвижим, обеззло- бленный. Немец полз по дну окопа. Его пальцы, ладони были облеплены мо- крым окопным песком, приближаясь к тебе и не видя тебя, немец припод- нял вдруг голову и, призывая «Mein Gott, о mein Gott!», начал вправлять искореженными песчаными пальцами в сгаснувшие орбиты выдавленные артподготовкой бело-сине-кровавые льдинки остынувших глаз. — Не надо с песком! — крикнул ты или хотел только крикнуть. И не помнишь: выстрелил ты или хотел только выстрелить. Содрогнувшись от живого и как бы осмысленного сияния зрачка в рукоприложенном, суверенном от мозга глазу, был отшвырнут ты невме- няемо-жуткою, леденящею силой видения войны. Немцы накрыли свою первую линию по готовым таблицам пристре- лянным артиллерийским огнем. В той атаке ты был дважды контужен. Видение сделалось привидением. В бодрствовании оно где-то зата- ивалось, теплилось, существовало инкогнито, зато по ночам, склоняясь к его изголовью, оно рвало дремоту, сны, и солдат, окатываясь пронзитель- ным потом, с воплем ужаса подхватывался с постели, ходил, трепетал. Снилось: немец тот лез обниматься, свисающие, колеблющиеся яблоки глаз касались своей обнаженной округлостью, вонзали в щеки и шею льдисто-искристый колющий холодок: «Mein Gott, о mein Gott!» Еще вспомнил соседа своего по госпитальной палате: — Сосед по палате тоже ночами во снах одичало кричал, вскакивал и подолгу потом примерялся к действительности. Этому снились две озверевшие крысы. Из разбитых и обезлюдевших фронтовых деревень продвигалась оголодавшая дичь вдоль окопов противников, нарыскивая чуткий хле- бушкин запах, трупный солод людей и лошадей. Его лошадь, запряженная в полевую походную кухню, в солдатскую кашу, наполоховшись близких внезапных разрывов, понесла, понесла, по- несла. Заступила копытом в минное поле. Даванула взрыватель у насто- роженной мины. Повар-раздатчик потерял после взрыва сознание. С трудом и не сразу-то возвратясь к бытию, опознал он в двух жив- ностях, копошащихся на его онемевшей груди, этих самых. Седые канальи, упираясь хвостами, привстав на задки, умывались. Смывали кургузыми лапками с мордочек кровь, его кровь, облизывали их розовыми ленивень- кими языками. Тогда-то и вскрикнул и подхватился в первый раз. У лошади были обгрызены, обезображены губы. Белела зубами и жутко нехорошо улыбалась. И теперь по ночам прибегали они, серые безобразные твари, аж с Волховского болотного фронта, усаживались на инвалидскую грудь и опять, как тогда, умывались, повизгивали.