Сибирские огни, 2016, №12

78 НИКОЛАЙ ОЛЬКОВ СОЛНЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК Из-под кустистых бровей на собеседника смотрели по-деревенски мудрые, с лукавинкой — весь ты как под рентгеном — глаза. Нос круп- ный, мясистый, а на ноздре — шершавая бородавка. В минуты гнева или радости она то нервно подрагивала, то весело подпрыгивала, словно была с душой и жила самостоятельной жизнью. Под ядовитыми губами висел тяжелый, как бы обозначенный резцом скульптора, подбородок. Да и во- обще все в нем было массивным, сибирским. Он и по городской улице двигался как утес, рассекая надвое грешные людские потоки: «Посторо- нись, народ, Ермак идет!» Более-менее точно его внешний облик передал на своем холсте художник и тоже солдат Остап Шруб. Но уж больно глубоко мастер мастера утопил в печали. Телефонный звонок. Антонина Пантелеевна берет трубку. — Ваня, тебя. — Слушаю, Ермаков. — Извините, вам правительственная телеграмма. Можно, я вам за- читаю, а бланк привезем утром? «Тюмень зпт писателю Ермакову Ивану Михайловичу тчк Уважаемый Иван Михайлович воскл горячо и сердеч- но поздравляю вас с пятидесятилетием зпт желаю крепкого здоровья зпт благополучия в семье и новых книг тчк Щербина тчк». И мы все вас по- здравляем, Иван Михайлович… — Восклицательный знак! — закончил ее слова Ермаков. — Спаси- бо, девушки. Помолчали. — Какой молодец Щербина! — воскликнул Шерман. — Какого че- ловека отдали! — Он просил меня, — сказала Тоня, — присылать ему книги Вани, и я все отправляла на домашний адрес, и книги, и журналы. Встал Шерман, расправил свою могучую бороду: — Иван, не думаю, что испорчу тебе и всем нам праздник, но мне доподлинно известно, потому что в обкоме есть наши ребята: еще задолго до назначения в Москву Борис Евдокимович поручил соответствующим товарищам, не будем их называть, вы и без того их ужасно любите, так вот, он поручил подготовить представление на награждение Ермакова в связи с 50-летием орденом Трудового Красного Знамени. Как только он уехал, бумаги спрятали подальше. Иван поднял бокал: — Он сказал: «Не надо орден!» Всё! Забыли. Друзья мои, я обя- зан доложить вам, что намерен написать очень серьезную вещь, это бу- дет не сказ, это будет повесть, а возможно, даже роман. Название есть, оно родилось в окопчике на Синявинских болотах, где я был несколько лет назад, причем похоже, что именно в этом окопчике я и лежал в со- рок четвертом под Верхней Вытегрой. Книга будет называться «Храм на крови». Понимаете, пишу сказы, а в голове стучит… Многое надо мне рассказать о святом, беззаветном, пройдисветном, лихом, удалом, лукавом и небезгрешном русском солдате, стоявшем на гребне истории и творившем ее. С годами, честно признаюсь, запамятовал имена пав-