Сибирские огни, 2016, №12

71 НИКОЛАЙ ОЛЬКОВ СОЛНЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК — Смотрю на воду, а в глазах — Енисей. Вот мощь! Рек повидал немало, но равной Енисею нет. Иван, налей молодым в честь праздника. Смелей, ребята, без чинов. А тебе, Иван, скажу, что партийность губит писателя. Вот ваш Лагунов. У него на каждой странице — по два партор- га. Приручен. А теперь попробуй он написать что-нибудь без партии — сразу спохватятся: что это с Лагуновым, куда его понесло? Иван промолчал, но много позже он вспомнил пророчество Аста- фьева, когда Костя издал «Ордалию» и получил очень жесткую взбучку в обкоме. ведущий идеолог Смородинсков даже настаивал на официальной партийной оценке. Лагунов с обидой высказывал Ивану: «Прицепились к нивелированию роли партийных руководителей, дескать, не отражена роль партийного руководства в нефтяных делах». Лагунов тогда быстро сделал второй вариант, роман «Больно берег крут», так в обкоме вроде успокоились. …Сидели кружком два писателя-фронтовика и два молодых литера- тора. Молодежь молча слушала рассказы бывалых о войне, только война в их устах становилась какой-то веселой прогулкой, вперемежку с анек- дотами и фронтовыми байками. Они, молодые, так и не поняли, что этим мужикам, еще двадцать лет назад державшим винтовки в руках, ой как не хотелось возвращаться в страшные реалии войны, потому прикрывались они фронтовым и послевоенным юмором. Проводив молодежь, Астафьев заговорил о серьезном: —Живу в Перми, но чую: не мое. Хочется быть в коллективе, близ- ком по духу, в небольшом, нешумном городке, где и зелень, и воздух. Выбрал Тюмень, созвонился с Лагуновым, он вроде пригласил, но сухо так, официально: «Приезжайте, обсудим». Вот приехал, позвонил, пред- ставился, жена через минуту сказала, что Константин Яковлевич болен и подойти к телефону не может. Тогда и позвонил тебе. Иван вздрогнул: значит, Костя не захотел встречаться с Астафье- вым? А этот из самолюбия сказал, что не хотел ранним утром беспокоить Лагунова. Ермакову было все это очень неприятно, пришлось спасать по- ложение: — Ты знаешь, Костя слаб здоровьем, может, простудился, бывает. Ты завтра в обком сходи, к Щербине — это наш Первый, уверен, что он тебя знает и примет. А Костя… Иван догадывался: такой, как Астафьев, ершистый и уверенно рву- щийся в первые писательские ряды Лагунову не очень нужен, у него отла- женный механизм, все любят и уважают, его слово — закон, его оценка — последняя. Зачем ему непредсказуемый Астафьев? На том разговор и закончили, но сходить к секретарю обкома Виктор Петрович все-таки согласился. Утром встретились на высоком обкомовском крыльце, по писатель- скому билету дежурный пропустил Астафьева, но через пятнадцать ми- нут он вышел. Иван вопросительно смотрел на товарища: ничего хороше- го выражение его лица не обещало.