Сибирские огни, 2016, №12

185 но возникает яркий, запоминающийся образ. Этот четкий, динамичный язык рисунка был выработан карикатуристом еще в томских «Силуэтах Сибири». «Скромный по натуре, он никогда не называл себя художником. “Какие мы художники? Рисовальщики, не боль- ше”», — вспоминал К. Урманов. О тре- бовательности художника к себе пишет и его свердловский знакомый А. Малень- кий: «Была у этого человека одна черта, которой не хватает многим сегодняш- ним людям. Ромов никогда не брался за дело, если его не знал. Делал только то, что знал твердо. Если было задание дать остяцкий орнамент — прежде чем рисо- вать, он буквально обыскивал книжные магазины, библиотеки и только потом ра- ботал». Самым продуктивным для Вениамина Ромова был 1928 г. Он много работает не только для периодической печати, но и над оформлением книг сибирских писате- лей. В фонде Городского Центра истории Новосибирской книги сохранилось не- сколько иллюстраций к первому сборнику К. Урманова «Половодье» и акварельный портрет писателя В. Я. Зазубрина. Но Ромов понимал, что истинным его при- званием стала карикатура. Уже тяжело больной, он отправляет записку Урмано- ву: «Маэстро! Посылаю пару плохих за- ставок. Если есть — пришлите материал для карикатур. Дайте хорошую тему для рисунка-карикатуры во всю страницу. Дело не подгажу. Сделаю во!! Только рас- толкуйте хорошо тему. Скучно без рабо- ты, без движения, без разговоров, без лю- дей, без воздуху!! Температура все время 38,5 и 39,0… С приветом. Ромов». Чтобы поддержать друга, новоси- бирские писатели и художники начинают собирать деньги для его лечения: «Ро- маныч тяжело болен. Положение его безнадежно. Работать ему чрезвычайно тяжело. Романыч со свойственным ему благородством не просит о помощи, но в помощи, безусловно, нуждается. Обя- занность каждого, знающего Романыча и работавшего с ним, принять участие в организации материальной помощи на закате дней его жизни». И далее список: «А. Кручинин — 5 рублей, Г. Пушка- рёв — 5 рублей, Г. Вяткин — 5 рублей, В. Итин — 5 рублей, Н. Анов — 5 ру- блей, С. Козьмодемьянский — 3 рубля, Иванов — 3 рубля, Вощакин — 3 рубля» (ГЦиНк, фонд КУ-Р 121/9). Сохраняя характерный для него юмор, Вениамин Иванович пишет из больницы своему товарищу: «Оборин, голубчик! Теперь только выяснилось, что мне нуж- но в жизни. Оказывается, не так много: чайная ложка, стакан, газета, 2 цветных платка, 1 французская булка ежедневно, как это организовать — предоставляю тебе… Это далеко не похоже на физи- ко-терапевтический институт в Томске. Но здесь какая-то “святая простая про- стота”, что мне даже понравилось. В па- лате 5 человек, я — шестой. Все почему- то спят, спят, спят. Матрасы “трещат”. Набиты не сеном, не соломой, а прямо хворостом. Мои кости кричат!!!» Чаще всего в больницу к Ромову приходил его друг и сосед по квартире — рабочий силовой станции типографии «Советская Сибирь» Николай Оборин. 7 января 1929 г. он передал художнику очередной номер журнала «Сибирские огни». К. Н. Урманов вспоминал: «8 ян- варя пришел ко мне Оборин и положил номер “Сибирских огней” на стол. “До- читал…” — сказал он упавшим голосом. Я не понял. Я думал, что В. И. прочитал журнал и что нужно будет собрать еще все свежие литературные новости и отне- сти ему. Но Оборин пояснил, что Ромыч “дочитал свою последнюю страницу”». Редакция журнала хотела собрать все разбросанные по журналам и газетам рисунки Вениамина Ромова, чтобы из-