Сибирские огни, 2016, №12

16 ГЕННАДИЙ ПРАШКЕВИЧ РУССКИЙ ХОР Антонио смиренно слушал, кивал. Вот-вот. «На горах Валдайских сидел Аполлон...» Это ему понравилось. Подумав, разрешил: «Сочи- няй». Алёша осмелел: «А вот и сочиню». «Какие на то у тебя инструменты есть?» «Пока никаких. Капеллу создам в деревне». «Это возможно, — кашляя, согласился Антонио. — А если инстру- ментов нет, то и вообще возможно». И открыл большой секрет. Никому раньше не говорил, а тебе открою. Тебе можно, сказал, ты не венецианец, ты для меня неизвестно кто. Вот, объяснил, носителем мелодии обиходного партесного многого- лосия всегда считался тенор. А тенор — дурак, сам знаешь. Тенору всег- да и везде противопоставлялся гармонический бас, понимаешь? Рыжий поп скверно кашлял, пытаясь донести главную мысль. Чаще всего тенор и альт движутся параллельно в интервале терции и кастратов из «Пиеты», сказал, можно это расценивать как терцовый подголосок к тенору, по- нимаешь? Пусть теноры поют. Скверно закашлялся. А потом баритоны и басы вступают в большой, малой и нижней половине первой октавы, понимаешь? Алёша почти понимал. Толпа, например. Там все можно услышать. В толпе сопрано вдруг прозвучит, ему ответит бас или дисканты спо- рят. Но зато нет в толпе лада, это тоже понимал, в толпе все случайно. А хорал возвышен, хорал величествен. Органист сыграл прелюдию, и сразу грянули, поплыли чудные голоса, как у виолы — нежные, мягкие, ионийским ладом ведя победу. Видно было, как сильно хочет Антонио открыть Зубову-младшему что-то важное — чужой ведь, не венецианец, но три матроза напротив не выдержали и бросились в драку, и никогда не видел Алёша, чтобы узкогрудые так дрались. 27. Каждые два месяца Зубов-младший отправлял письмо кригс- комиссару господину Благову, отчитывался в увиденном, расписывал каждую денежную трату. Писал, что давно питаются исключительно ры- бой, иногда сухой, про красное вино вовсе не упоминал. И про то, что в док ходит только Ипатич, об этом тоже не упоминал. Писал про виден- ную в монастыре редкую рукопись, приписываемую святому Амвросию, про фрески на старых зданиях. Проехав на кораблях и на лошадях от Петербурха до Венеции, осмеливался целые страны и народы сравнивать друг с другом. Упоминал мазурку как добрый танец, но Силезию и Мо- равию хвалил больше, указывал на пьяную глупость поляков, начавших, например, и так и не закончивших мост через Вислу. «Поляки, любезный господин Николай Николаевич, — писал Зубов-младший, — делом сво-