Сибирские огни, 2016, №12

157 ВСЕВОЛОД ИВАНОВ ПРОСПЕКТ ИЛЬИЧА «Как побеждал! А теперь? Но разве одно поражение одной танко- вой части есть поражение всей Германии? — с отчетливостью необыкно- венной продолжал думать фон Паупель, словно отчетливостью этой це- пляясь за жизнь. — Да, поражение всей Германии, раз солдаты ее сочли возможным бросить знаменитого генерала фон Паупеля! Значит, если он попал в плен, абсолютный дух победы и славы покинул Германию? Не- верные сарацины побеждают». «Побеждают?» — в ужасе от вопроса своего подумал фон Паупель. Он презирал русских, — как в последнее время он вообще презирал все народы, кроме германского, — да и то за то, что среди него соблагово- лил родиться он, Паупель. Ему казался совершенно невозможным какой- либо стратегически важный удар русских армий, а тем более на него, ге- нерала фон Паупеля! Да, умирать русские умирают, и умирают храбро, но они не умеют стройно и умно двигаться, а д в и ж е н и е в современной войне — с а м о е в а ж н о е. Сила, быстрота, плановость и стройность движения — вот атрибуты победы, вот ее категорический императив! Фон Паупель, получив генеральский чин, решил ознаменовать его решительным ударом по русским. Он вновь, — в последний раз, — при- казал атаковать город Р. со стороны СХМ и Проспекта Ильича. Послед- ний и решительный раз! Конец городу. Нет пощады! Конец! «Почему я не застрелился?» — все в возрастающем ужасе думал фон Паупель. А стоило! Во время п о с л е д н е й атаки <на> СХМ, — он управ- лял ею лично, — ему сообщили, что многие сотни русских орудий под- крались к войскам, охранявшим линию железной дороги, — и атаковали их. Немцы не выносят чудовищного огня противотанковых… «К дьяволу психологию, умирать!» — воскликнул фон Паупель и ринулся к линии железной дороги. Он не увидал линию железной дороги. Конвоировавшие его тан- кетки были уничтожены, а он сам... «Почему ты не застрелился?» — в яростном нестерпимом ужасе спрашивал он сам себя. Он глядел в лица русских, окружавших его. Такими он видел их впервые. Перед ним словно бы раскрылись железные ворота сарацин- ских замков, и он — крестоносец — вошел туда невидимый — и увидал истинные лица своих врагов. О, рыцари. О, крестоносцы. Прежде чем биться с врагом, загляните за его забрало, разглядите его глаза, его волю. Дьявол его побери, не от острых ли стрел минаретов родилась средневе- ковая готика, и не сарацинам ли подражали рыцари, когда строили свои замки? Фон Паупель торопливо искал внутри себя презрение к русским, — и как проигравшийся игрок тщетно рассматривает свой бумажник, не на- ходя ни гроша, так же тщетны были усилия фон Паупеля! Не презрение, а нечто другое, готическое, вассальное, страшное и унизительное, находил в себе фон Паупель. Веревка? Неужели этот высоколобый старик хочет повесить его, ге- нерала фон Паупеля, как бандита, на веревке? Зачем разглядывает он деревья? И почему низки так сучья дубов?