Сибирские огни, 2016, №12

156 ВСЕВОЛОД ИВАНОВ ПРОСПЕКТ ИЛЬИЧА воды, скопившейся здесь от дождя. Силигура не отрывал глаз от этих по- лосок, за которыми уже начиналась тьма подвала. Они напоминали ему след рыбы, метнувшейся из вечерней воды... Затем блеснули щегольские сапоги, и на пороге, прямо в луже воды, остановилась высокая фигура не- мецкого офицера. Матвей достал револьвер. — Позвольте, — сказал резко политрук, — вы что хотите делать? — Убить, — ответил Матвей, глядя на сапоги генерала. — У вас какие инструкции? — Иди ты!.. К тебе не инструкция приехала, а Матвей Каваль! Матвей поднял револьвер: — Ну, генерал, подходи! Не пришлось тебя в бою убить... —Да чего ж, Матвей Потапыч, — сказал высоколобый старик, кла- дя руку на руку Матвея, — чего ж на него советские патроны тратить? Ты уж позволь, мы его повесим! Он наших сынов-братьев вешал, а мы его! У него смотри какая шея длинная, крепкая... — Он хорошо висеть будет, долго! — Наука! — Всю эту Германию надо повесить, от мала до велика! — Позвольте! — крикнул политрук, подбегая к Матвею. Матвей оттолкнул его. Политрук упал на руки Силигуры. И тут тот вспомнил, что в руках его телеграмма Горбыча. Он разорвал ее. Сильно смеркалось, но все же он прочел: «Доставить в случае пленения генерала фон Паупеля ко мне живым» — приказывал Горбыч. Прочтя, Силигу- ра огорчился. Ну, за каким дьяволом надо было читать эту телеграмму? Ведь теперь, если ее огласить, то Матвей уже не только не повесит гене- рала фон Паупеля, но даже и не пристрелит его! Силигуре и раньше, по описаниям, был противен фон Паупель, а теперь, когда он увидел его, слегка склонившего направо голову и глядящего достаточно смело и пре- зрительно, он стал Силигуре совершенно противен. Но как же быть с телеграммой? Высоколобый старик, скинув шинель, размахивал уже веревкой: — Ну как, Матвей Потапыч, вешаем?.. Матвей глядел на фон Паупеля. Какой он!.. Тут не только волнения ночи, бегство, плен и подвал, где он сидел прямо в грязи на соломе, — в последнее время в подвале на соломе немцы держали своих раненых, — среди вони, смрада и странно сохранившегося еще запаха вина, нет! — немца волновало кое-что и другое. Он, правда, еще не очень отчетливо, стал понимать, что могут быть замыслы бесчисленного ряда побед, но нельзя, чтобы этот ряд действительно был бесчисленным. Его судьба — прискорбное тому доказательство. Разве полковник фон Паупель не по- беждал? Ах, как побеждал! Фон Паупель после тьмы подвала отчетливо мог видеть тех, кто его собирался убить. Он видел высоколобого мужика с седенькой бородкой и черными усами. У него широкие плечи. В руках его веревка. Фон Паупель глядел на политрука, о чем-то спорившего с хромоногим человеком, нерв- ное лицо которого передергивалось. «Ах, боже мой, как он побеждал!»