Сибирские огни, 2016, №12

152 ВСЕВОЛОД ИВАНОВ ПРОСПЕКТ ИЛЬИЧА Позже по опросам пленных и рассказам красноармейцев Силигура восстановил историю гибели этого укрепления. Немецкие офицеры, гор- дые, уверенные, великолепно выспавшиеся и наевшиеся, вышли на бру- ствер укрепления: солдаты донесли, что приближаются русские. Отселе они, немцы, увидят рождение своей победы. Они подняли бинокли — и увидели другое: рождение своего обвала. — По местам! — слышится немецкая команда. И вот Силигура своей ногой идет по уничтоженным, разрытым, разо- рванным в клочья укреплениям немцев. Вьется дымок. Поднимается пыль. «И скоро завьется над вами ковыль, — думает Силигура торжественно. Лежат мертвые немцы. — Вам уже не топтать моей земли, не издеваться над нею...» Поодаль, возбужденно размахивая руками, красноармейцы бегут к какой-то избе, где в подвале нашли спрятавшегося офицера. Матвей, сильно припадая на ногу, подошел к Силигуре и сказал про- тяжным и довольным голосом: — Вот ты, Владислав Николаич, жаловался, что я написал пло- хой некролог о Рамаданове? — Он вытянулся, засунув руки в карманы куртки. — Нет! Хороший некролог, я считаю. Мы добавим только одно: «Там лежит прах с могилы того, кто рассеял врагов своих, как прах!» Он выбросил руки вперед и разжал пальцы. Земля с могилы Рамаданова упала на остатки укрепления. …После первого танкового сражения на подступах к СХМ Сили- гура, как и многие городские жители, ходил осматривать поле сражения. Правда, майор Выпрямцев бранился: «Еще рано экскурсии, да разве вас остановишь?» Силигура, таким образом, видел, как могут быть разбиты танки, разрушительная сила которых дотоле не позволяла и предполагать такое их унижение. Но со всем тем перед ними лежали танки, смятые, как чайники, брошенные где-нибудь на свалке, или скомканные, как листы ржавого железа. Но здесь торжество «дедловок» было еще явственней! Мертвенная обреченность чувствовалась в этих уничтоженных машинах. Даже желе- зо казалось мягким и жалким, и было несколько обидно, что подобные плоские и неуклюжие машины способны внушать страх. Зато как величественно стояли они в каре, высматривая русских! Какая походка у солдат! Какие мысли у офицеров! Сколько надписей: «Я брал Фермопилы!» Как глядят они, ища своего отображения в свин- цовых волнах русской реки, которые грустно катятся, словно старческий сон, в однообразных берегах. А теперь танки недвижны — и недвижны навек, так же как и не- движны, спят вечным немецким сном, жадные до сна немецкие солдаты. Ах, эти свинцовые русские реки! Ах, эти реки преисподней! Ах, эти в лаптях и зипунах!.. Матвей повернул вытянувшееся лицо к Силигуре и сказал: — Сейчас я его убью! — А что ж? — сказал Силигура. — В конце концов, он вполне до- стоин смерти. И Силигура был искренен. Впрочем, он редко был неискренен.