Сибирские огни, 2016, №12

13 ГЕННАДИЙ ПРАШКЕВИЧ РУССКИЙ ХОР Пели: «Иисусе мой прелюбезный...» И пели: «А кто, кто Николая любит...» Гондольеры за другими столиками прислушивались. Если сильно нравилось — стучали ногами, поднимали нелепый свист, рев. «Это наша венецианская свобода», — весело объяснял Руфино Алё- ше. И советовал заказать (на Алёшин кошт) сардины, жаренные в масле с уксусом, лук, виноград. Вкусно еще «раки-медведи», канночи. А еще рулет из лангустинов с икрой морских каракатиц. И кальмары со спар- жей. И угри в уксусе и петрушке. Ну и баккала, конечно, блюдо из тре- ски. На запах такой вкусной пищи пришел и сел за их столик узкоплечий человек в монашеской рясе, нюхнул понюшку табака, пронзительно чих- нул. Спросил Алёшу: «Ты шкипер?» Ряса потертая, лоснилась. «Почему так думаешь?» Грудь узкая, волосом рыж. «Зубы у тебя вперед торчат». «Что ж с того, что торчат?» «Я без умысла спросил». «Может, буду шкипером», — пообещал Алёша. Человек в рясе помолчал, покашлял. Попробовал баккала, поддер- жал новый кант, затеянный Алёшей. «С другом я вчера сидел, ныне смер- ти зрю предел...» Черноглазая страшная красавица молча подошла, села на колени узкоплечему, затрепетали локоны как золотые червонцы, но человек в рясе столкнул ее. «Кто он такой?» — спросил Алёша. Руфино ответил: «Священник». «Так он же рыжий?» «А почему священнику не быть рыжим? — удивился Руфино. — Имя его Антонио, но мы зовем — рыжий поп. По рождении записан в приходе церкви Святого Иоанна в Брагоре». «Болен, наверное?» Рыжего попа как раз скрутило кашлем. По знаку Алёши трактирщик подал узкоплечему Антонио чашу красного вина. Рыжий поп выпил жадно, не проливая. Сразу оживился. Известно ведь, хорошее вино всем помогает, кроме мертвого. «Думали, он умрет, — объяснил Руфино, не обращая внимания на то, что рыжий поп слышит его слова. — Уже при рождении хилостью своей изумил родителей, а они тоже не силачи были. Отец — цирюльник, стриг людей и играл в “Пиете” на скрипке, а мать бог знает что делала, может и полезное. В “Пиете”, это же и приют, воспитанницы отнеслись к Антонио с симпатией». Все как у меня, печально кивал Алёша. У Антонио отец цирюльник, а моего — убили. Я тоже, думали, сразу умру, а я вот — в Венеции. Антонио с десяти лет ходил с отцом уже со своей скрипкой, рас- сказал Руфино, помогал в капелле собора Святого Марка. В пятнадцать