Сибирские огни, 2016, №12

147 ВСЕВОЛОД ИВАНОВ ПРОСПЕКТ ИЛЬИЧА Клепальщик Данилова, учившаяся всего восемь дней, — 420. Какая-то особо красивая жизнь! Силигура знал, что и там, в Узбекистане, его ждет не менее эффект- ная жизнь, но все же расставаться ему с городом не хотелось. Помимо других соображений, ему надо было, — для завершения его «Истории» на данном этапе, — увидеться с Матвеем Кавалевым, теперешним ди- ректором. Все директора трудноуловимы, но Матвей особенно. Силигура бегал даже к нему на квартиру, мало надеясь, что встретит там его. Двери квар- тиры были раскрыты. Серенький котенок осторожно ходил среди оскол- ков стекла и, увидев Силигуру, замяукал. Силигура сунул его за пазуху и, прикрыв дверь, ушел. Тощий старичок, встретивший его на лестнице, сказал, указывая на мяукавшего котенка: —Обождали бы, гражданин, есть. Передают, что наши соединились и нонче эсхаэмовские эшелоны уже уходят. В кабинете директора конструктор Койшауров читал агитаторам до- клад «О стахановце военного времени». Уже смеркалось, когда Силигура отыскал Матвея. Матвей стоял возле могилы Рамаданова, опустив голову и глубоко засунув в карманы руки. Он думал о Рамаданове, Горбыче, Стажило... Сегодня трое, они соединились в своих мыслях, чтобы, наконец-то, на- править своего ученика в погоню за полковником фон Паупелем! Месть, месть!.. Догоню, догоню!.. Шестьсот одиннадцать орудий пустятся се- годня за тобой в погоню, — и, думаешь, не догонят? Догонят непре- менно! И еще Матвей думал о Полине. Ему нисколько не было неловко у этой святой для него могилы думать о человеке, которого он любил. Да, несомненно, любил! Теперь совершенно очевидно, что ее образ не- зримо присутствовал во всех его замыслах, во всех его мыслях, так же несомненно, как то, что он непременно найдет ее. Ему даже почудилось, что генерал Горбыч знает кое-что о Полине, когда тот завел разговор о музыке. Но, кажется, он ошибся. Во всяком случае, намек Матвея на «одну знакомую» генерал обошел. Только сейчас, — именно у могилы учителя и друга, — Матвей по- нял, как он ее любит. Нет, «старик», так обожавший жизнь во всех ее проявлениях, не осудит своего ученика! К тому же не грубая кровяная чувственность, избыток здоровья, влечет Матвея к Полине. Его присо- единяет к ней мучительнейшая загадка красоты и великой женственности, которую он видит и в картинах художников, что мерещатся ему непре- станно, и в аккордах музыки, колышущихся где-то за картинами, — и во всем прекрасном ходе прекрасной жизни. Она — воплощение всей этой красоты! То низкое, которое он некогда думал о ней, — прямо надо сказать: его р е в н о с т ь к ее прошлому, — все отошло так далеко, что и вспомнить невозможно. Красота, неотразимая, вечная и возвышенная, как гимн, стоит перед его очами.