Сибирские огни, 2016, №12

11 ГЕННАДИЙ ПРАШКЕВИЧ РУССКИЙ ХОР бесплатно. А опера в Венеции, скоро узнал, начинается в семь вечера и продолжается до одиннадцати ночи. В опере поют. Там дивные хоры. Там в нишах вазы с узкими горлышками. От этого у Алёши сердце радостно билось. Оказывается, можно брать места даже возле самого оркестра, лишь бы с галереи не плюнули. Увидят, что используешь маленькую свеч- ку, чтобы читать либретто, непременно плюнут. А сам город серый, каменный. Ни лошадей, ни карет. Главная площадь зовется Сан-Марко. Все остальное — кампи, то есть поля, где когда-то первые поселенцы разбивали свои ничтожные ого- роды. Длинные, как угри, лодки-гондолы крыты черным сукном, в тес- ных переулках перекликаются страшные веселые девки. Город называется Венеция, а главная болезнь в нем французская, об этом кригс-комиссар предупредил еще в Петербурхе. Запахнутые плащи, часто — карнавалы, будто жизнь из одних радостей состоит. Могут в масках ходить, даже в зверских куртках, в птичьих перьях, ни в Зубове, ни даже в Нижних Пердунах не встретишь подобных монстров. Все как бы в протестант- ском уклоне, но могут напасть на узком мостике, отнять кошелек, ударить ножом, ни один ночной сторож не убережет. На берегах за домами, по- ставленными опять же посредине воды, плоские, убитые водой пески, над ними крикливые чайки. И постоянно над серым мрамором башен, над тесными мощеными двориками, над белыми надгробиями каких-то давно павших воинов разносится гул колокола-марангона. Он поднимается все выше и выше над дворцами, седыми, влажными от росы, над площадью Святого Марка, над кампи, поросшими чахлой больной травой, над пи- тьевыми цистернами, обмазанными серой глиной. В два дни недоросли растерялись по разным квартирам. А затем четверых отозвали срочным письмом во Францию, толь- ко Алёша с Ипатичем остались в Венеции. Приписали их к доку Сан- Тровазо в районе Дородуро. Выходил док прямо на церковь тоже по имени Сан-Тровазо. Деревянные гондолы, сандоло, пуппарини, счьопо- ны — все там быстро и ловко строили, а самое диво было то, что часть до- мов в Дородуро тоже была из дерева. Это сразу бросалось в глаза. Пла- вают, что ли? Да нет, Ипатич скоро узнал, что стоят дома на фундаменте из тяжелой расколотой лиственницы. В сущности, нет никакой разни- цы — камень или лиственница мореная. И то и другое — на века. Так стали жить. Ипатич в длинном плаще и вязаной шапочке ничем не выделялся из толпы местных монстров, особенно когда научился ру- гаться по-итальянски. Двести шестьдесят деталей необходимо выточить, изготовить для одной только гондолы. Ну, прямо зверская у Ипатича па- мять, дивился Алёша, а сам дядька горевал об одном: как такое новое ремесло пригодится ему в России? По каналам Парадиза любая шлюпка пройдет, а в Томилине нет каналов. Алёше в доке не понравилось. Скелеты судов, пиленый тес, сыро. Ему и большое море сильно не понравилось. Плоское, серое, с юга и запада налетает кислый ветер.