Сибирские огни, 2016, №12

Ударился ветер в ликующий плач, хозяйничая меж пустующих дач. И хлопанье двери, и хлюпанье луж, и призрачность давних и давешних стуж. И все, что так запросто ранить могло, безудержно с талой водой утекло. * * * О жизни моей взвывает труба, и ложью горчат слова. А ты, земля, чересчур груба, а нежны — лишь синь и трава. И хочется выбрать, куда упасть, в посмертье легко скользя. Но так надежна суглинка власть, что выбрать уже нельзя. * * * Январь. Блокада Ленинграда. Рояль меняют на собак. Из леденеющего ада куда ты вырвешься и как? Все люто. Люди — людоеды. Голодный человек свиреп. И режут своего соседа за смешанный со жмыхом хлеб. …Жилось бы ведь куда как просто, когда б не этот смертный вой: не Хиросима с Холокостом, не мрак над сталинской Москвой, не огонечек Люцифера, зло холодеющий в ночи, не эта искренняя вера в то, что гуманны палачи. От ужасов войны и мира, от быта или бытия, от смерти медлящей секиры укрыться можно ли, нельзя? Укрыться лучше одеялом, накрыться лучше с головой. …Но если б это порастало быльем, забвеньем, трын-травой.