Сибирские огни, 2016, №12

113 МИХАИЛ ЧЕРНЕНОК НА ПЕРЕКАТЕ * * * Почтовый катер высадил Костю на перекате ранним утром. Тазара- чев со Стебелевым еще не завтракали. Костя выставил из хозяйственной сумки на стол купленные в леспромхозовском магазине гостинцы, умылся с дороги и, причесываясь перед укрепленным над рукомойником неболь- шим зеркальцем, спросил: — Как вы тут без меня жили? — Мы не тужили, а ты как съездил? — ответил Стебелев. — Почти случайно в такую криминальную историю попал, что враз не расскажешь. — Опять «Бригантину» исполнял? — Не подначивай, Константин, случаем, не шутишь? — недоверчи- во проговорил Тазарачев. — Честное слово, не шучу, Ерофей Кузьмич. Костя настолько был захвачен увиденным в заброшенном лагере, что начал рассказывать, не дожидаясь конца завтрака. Когда он полностью выговорился, Тазарачев нахмуренно сказал: — Знаю тот лагерь, что возле дороги, ведущей из Притулина в Усть- Лай. Существовал он до тридцать восьмого года. А к тридцать восьмому вырубили под корень всю близлежащую тайгу, и заключенных перевезли в другое место. Не пойму, чего нашего-то бедолагу в лагерные развалины занесло? — Участковый предполагает, что он или из Усть-Лая шел в Приту- лино, или наоборот. На этой дороге кто-то и подкараулил его, — ответил Костя. — Неужели Борис Остарков?.. Нет, лопату Борисову кинули возле трупа, так и знай, для отвода глаз. — Вот и участковый так же говорит. Кстати, Ерофей Кузьмич, у «бедолаги» вы не видели драгоценностей? —С чего бы им завестись у уголовника... —Тазарачев задумался. — Карманные часы у него были. Хвалился, будто еще от прадеда достались. С виду как серебряные и, похоже, очень давние. Формой вроде лукови- цы, с красивой цепочкой. Крышку откроешь — сразу музыка приятная тихонько заиграет. Захлопнешь — молчок. Откроешь — опять музыка. Он как ребенок этими часами забавлялся. — Вы участковому говорили? — Нет. — Почему, Ерофей Кузьмич?! Тазарачев вздохнул: — Видишь, в чем дело, Константин... Вы, молодые, теперь ничего не боитесь. У вас, как у пьяных, что в голове, то и на языке. А я человек дру- гого времени, привык держать язык за зубами. При Сталине за неудачно сказанное слово можно было мигом очутиться в таком лагере, который ты смотрел, и очень долго морозить сопли на лесоповале.