Сибирские огни, 2015, № 12

58 АЛЕКСЕЙ РЯСКИН ЗАПРУДСКОЕ За соседним столом бабы протяжно выли песни. Их мужики, сидев- шие рядом, озверело пили водку и поочередно падали с лавок, не умея проявить себя в пении. Некоторые пытались было встревать в бабий хор, но сидевшие рядом мужчины силой заставляли их умолкнуть либо про- сто кидались в запевавшего яблоками из компота до тех пор, пока тот не умолкал. Обнявшись, бабы медленно качались из стороны в сторону в такт пению, а мужики качались вслед за ними и снова падали на землю. За столом, что стоял прямо под яблоней, громко спорили Фёдор Бе- женцев и дядя Яхим. Спорили о том, из какого материала Бог сотворил человека. Все слушали их и даже выпивали не чокаясь, чтобы звоном ста- канов не отвлекать споривших. — Сказано, — бубнил полупьяный Яхим, — что сотворил Господь человека из куска глины. — Да не может быть такого! — горячился Фёдор. — Вот пень-то! Почему не может? — Да потому! — Нет, ты мне скажи! — Да если б мы из глины были, мы б в жаркий день засохли бы на солнце, — словно ребенку растолковывал Фёдор Яхиму прописные, с его точки зрения, мысли. Те, кто еще был не окончательно пьян, одобрительно загудели в пользу такого довода. Спавший за столом поп Комаренок лишь громко всхрапнул, подтверждая свое участие в споре. — Нехристи! — крикнул дядя Яхим, не зная, какой еще довод при- вести малограмотным крестьянам в защиту своей идеи. — А я вот слыхал, — сказал Колька Морданов, — что человека Бог сделал из вишни. Потому-то кровь и вишневый сок одного цвета. — Набрехали тебе! — уверенно махнул рукой Беженцев. — Ну не из глины, не из вишни, так из чего тогда, по-твоему? — спросил обиженный дядя Яхим. — Это вон, — Фёдор показал пальцем на спящего среди закусок Комаренка, — у попа спросить надо. — Да он щас тебе не скажет даже, из чего этот вот стол сделан, — весело постучал по столу Ёся. — Вишь, как храпит? Нарезался батюшка. Калтон попытался было разбудить Комаренка, но тот лишь промы- чал что-то неразборчивое, перекрестил его и снова захрапел. За столом у забора сидели Федот и Федосья Захаровы. Федот был здесь единственным мужчиной и чувствовал себя из-за этого неуютно. Бабские, непонятные ему сплетни и переживания убаюкивали, и Федот все чаще зевал, глядя в сковороду с жареными грибами. Иногда после выпитой рюмки в пьяную голову его приходили всякие мысли о семье, о работе, о деревне и жизни вообще. Сидевшая рядом с ним Анылка вся- кий раз отвлекала его от этих мыслей, прося подать то хлеб, то капусту. Федосья и другие бабы говорили о Хрупалке, вспоминали истории, связанные с ней, поминали. Как ни странно, но за свою долгую жизнь колдунья сделала много доброго в деревне. Сидевшую здесь же Саньку