Сибирские огни, 2015, № 12

186 зать, но! «Но у моего лучшего друга была мать, чуть похожая на маму Довлатова, той же среды и закваски…» И дальше он начинает рассказывать о маме другого друга и делать обобщения! Абсурд какой-то. А в предисловии Попов еще возмущается, что вдова пи- сателя не дала согласия на использование в книге фотографий и частной переписки Довлатова. Как автор еще не додумался вместо фотографий героя книги вставить снимок какого-нибудь знакомого, сде- лав соответствующую подпись, мол, это не Довлатов, но профиль почти как у Сергея! Кстати, Быков в своей вышеупомяну- той речи тоже вспомнил о Попове: «По- нятно чувство Валерия Попова, сказав- шего однажды: “При жизни Довлатов на меня снизу вверх смотрел, а после смерти зазнался”. В одной этой фразе больше цинизма и юмора, чем во всей прозе До- влатова». Несомненно! Цинизма намного боль- ше, тут я с Быковым согласен. А что ка- сается юмора... Теперь хоть имею пред- ставление, какого рода шутки нравятся Быкову. Да… С такими «друзьями», как Ва- лерий Попов, и такими защитниками, как Владимир Соловьёв (этот тоже, расска- зывая о друге, иногда его «подставляет»), с такими друзьями, право слово, и врагов не надо! Вот, к примеру, Соловьёв как бы невзначай вспоминает, как Довлатов болезненно относился к вопросу своей и чужой славы: «Помню, как он измерял линейкой, чей портрет больше, — его или Татьяны Толстой, когда “Нью-Йорк таймс бук ревю” поместила рецензии на их книги на одной странице...» Даже если и поверить в этот бред, то для чего сей факт вспоминает автор, претендую- щий на звание ближайшего друга и рев- ностного защитника Довлатова от гнус- ных завистников и клеветников? Или этот пассаж к чему, объясните: «Сам Довлатов не придавал большого значения постельным отношениям “без божества, без вдохновенья”, а только в угоду дамам, будучи скорее дамским угодником, чем женолюбом, либо для самоутверждения, а то и просто по физиологической нуж- де, чтобы сбросить семя — по-гречески — все равно в какой сосуд»? Это должно каким-то образом изменить к Довлатову отношение тех, кто обвиняет его в без- нравственности? Странные друзья…Попов вроде бы и хвалит Довлатова, но как-то уж оскорби- тельно: «Довлатов оказался гениальным мастером пиара, хотя тогда это слово было нам незнакомо (да и в Америке только обретало права). Как красиво он, напри- мер, подает свое знакомство с перевод- чицей: “Очаровательная Энн Фридман повергла меня в любовь и запой”. Даже запой пригодился для создания неповто- римого образа!» Или вот еще он прямо «нескрываемо» восторгается: «Посте- пенно Довлатов становится самым зна- менитым русским прозаиком эмиграции. И хотя хитрый Довлатов стремился в лю- бой компании представиться непутевым Шурой Балагановым — “чеканный про- филь командора” проступает все четче». Прав был покойный ныне Виктор Топоров, написавший сразу после выхо- да книги Попова, что своей «посмертной всероссийской славой Довлатов затмил, деморализовал и, по сути дела, погубил Попова, превратив его из веселого эпику- рейца с программным “Жизнь удалась!” в завистливого халявщика, без конца (и без малейшей надобности) то и дело бессильно ноющего: “Повезло Довлато- ву, причем повезло дважды: сперва уехал, а потом умер!”» Сейчас такое время. Если ты не близ- кий друг великого человека, то скорее