Сибирские огни, 2015, № 12

182 блюдательность лучше, а знания о пред- мете глубже и богаче, об этом спорить можно. И нужно. Это даже не спор. Это полемика и дискуссия. Интеллектуальная борьба. А кто победит, тот и расширит территорию влияния на умы и сердца. Тот царь горы. А если ты проиграл и царь горы другой — надо закидать того, дру- гого, уничижительными эпитетами…И в гордом одиночестве стоять во всем белом! На трибуне лектория! Ну ладно, по мнению твердолобых и маститых критиков, большинство — не столь умны, как некоторые. Но утверж- дать, что проза Довлатова — посред- ственное чтиво, что она по вкусу лишь посредственности с невысокими лите- ратурными запросами… Дорогие мои, вы же не столько нападаете на умершего художника, сколько оскорбляете без раз- бору всех, кто с удовольствием читал или читает его книги. Умный читатель (и такие читают Довлатова) не клюет, как вы ре- шили, исключительно на «веселуху», но, например, может оценить мастерство рас- сказчика, лапидарность изложения, кра- соту и точность отдельных метафор, блеск и яркость характеристик, остроту шуток и горечь лирических отступлений… Вы полагаете, что увидеть явные руб- цы от сшивания некоторых историй, или ходульность определенных персонажей, или шаткость отдельных конструкций способны только вы… Мы тоже видим и слабые места, и ошибки, и ляпы в тексте. Идеального текста вообще не бывает… Но мы благодарны автору за наслажде- ние, которое получили от прочтения, и на весах нашего суждения достоинства перевешивают недостатки… Вы и поху- же недостатки прощали своим любимым нудным авторам. Проходящим по списку «кумиров элитной публики». Вот Веллер тоже невысокого мнения о прозе Довлатова. И он написал — по- чему. Смело, честно, открыто, насколько мог! Вся суть его книги «Ножик Серёжи Довлатова» вовсе не в зависти, как пола- гают многие, вся суть вместилась в одном предложении: «…Стал читать Довлато- ва и пришел к выводу, что такую прозу можно писать погонными километрами». И объявил об этом! И обрушил на себя шквал критики! Порой даже незаслу- женно злой и оскорбительной, поскольку защитники Довлатова принялись пере- ходить на личности и обвинять писателя в том, чего он не делал. Довлатова он не очернял. И не завидовал он Довлатову. Не завидовал хотя бы оттого, что себя считает более сильным прозаиком. Он был обижен, зол, оскорблен, задет за жи- вое, о чем в меру откровенно и поведал. Он не завидовал, а скорее недоумевал, как случилось, что неидеальная (по его мнению) проза Довлатова пользуется б о льшим спросом, чем его во всех смыс- лах гораздо более «совершенная» малая проза. Быков уважает Веллера. Учитель как-никак, наставник. Вот и повторял за учителем: проза Довлатова примитив- на. Много лет повторял, но конкретные аргументы блистали отсутствием. На- конец, поняв, что говорить «это плохо», но упорно не объяснять, почему ему так кажется, — странно, недавно Быков разродился желчным большим текстом. Стал поучать, что довлатовские тек- сты, «особенно последние, написанные уже на Западе, — поражают падением и того весьма скромного таланта, какой у него был: брайтонские байки скучнее зековских и армейских. “Иностранка” — пример неудачной попытки угодить са- мому невзыскательному читателю: это написано претенциозно и при этом пло- хо... Оба “Соло” — на ундервуде и на IBM — опять-таки демонстрируют вы- рождение жанра: байка уже не прикиды-