Сибирские огни, 2015, № 12

181 нее и чище, поскольку не претендует на то, чтобы заменить собою религию. Для американского автора читатель — равный собеседник, а русские писатели частенько публику презирают, они хотят владеть и править умами и душами читателей всеце- ло.) Нет того, кто нравится всем! Почему бы не признаться в истинных причинах нашей симпатии или антипа- тии? Скажем, Набоков однажды заявил: «Для меня рассказ или роман существует, только если он доставляет мне то, что я попросту назову эстетическим наслажде- нием… Все остальное — это либо жур- налистская дребедень, либо, так сказать, Литература Больших Идей, которая, впрочем, часто ничем не отличается от дребедени обычной, но зато подается в виде громадных гипсовых кубов, которые со всеми предосторожностями переносят- ся из века в век, пока не явится смельчак с молотком и хорошенько не трахнет по Бальзаку, Горькому, Томасу Манну». Критикуя Достоевского, Горького, Па- стернака, Шолохова, Набоков, к вели- чайшему изумлению многих, искренне восхищался романами Ильфа и Петрова и его нисколько не смущала ни массовая популярность романов, ни явная принад- лежность дилогии к низкому жанру. Набоков мог себе позволить быть честным. Его не страшила перспектива быть заподозренным в том, что у него вкус плебея. Это вызывает уважение. Пусть снобы честно скажут: «Мы не желаем иметь такие же вкусы, как у ря- довых потребителей массовой культуры!» Это вполне понятно. Я им слова в укор не скажу. Пусть коллеги Рассказчика призна- ются: нас раздражает его слава, мы тут из кожи вон лезем в попытках достичь ал- мазной чистоты и богатства великой рус- ской прозы, а он, понимаешь ли, травил себе анекдоты да байки… Нам теперь обидно. Пусть открыто напишут об этом. Я посочувствую им. Во всяком случае, оценю степень откровенности. Пусть умники и те, кто желает ка- заться умнее, чем есть, смело объявят о том, что им с детства вдалбливали в со- знание ржавые гвозди строгих старых убеждений: все, что читается легко и со- держит много юмора, не имеет права пре- тендовать на величие и бессмертие! Пусть хоть кто-нибудь из критиков хоть раз в жизни начнет свою статью так: «Что толку ругать скучный роман, о ко- тором и так всем известно, что это уны- лое мягкое дерьмо в твердом переплете? И что толку хвалить лаконичность, поэ- тичность, метричность, афористичность и многогранность веселой, блестящей про- зы Довлатова? Не-е-ет, мне куда инте- ресней доказать, что куча дерьма содер- жит в себе запасы драгметалла, а золотой корпус довлатовских шедевров — самой низкой пробы, а еще лучше намекнуть о позолоте и выставить автора жалким фальшивомонетчиком. Это выделит меня из толпы. Скандал мне только на руку. Обо мне — мастере слова — заговорят все: и противники, и соратники, и враги, и друзья Довлатова, и те, кто ругает его, и те, кто его оправдывает!» Критик нападает на то, что ему не нравится. Поделись он своими мыслями и эмоциями, которые вызывает в нем непо- нравившаяся вещь, получился бы честный и занятный текст, конечно, без претензий на ВысшуюИстину и Объективный Свод Законов и Правил Абсолютной Гармо- нии. Но ведь критик не пишет отзыв как просто читатель, он читатель-профессио- нал, он дока, величайший знаток… Кри- тик не просто выражает мнение, он про- изводит оценку специалиста… И дело тут якобы вовсе не в его вкусе. О вкусах вообще не спорят. А вот чья точка зрения правильная, чье зрение острее, чья на-