Сибирские огни, 2015, № 12

12 АЛЕКСЕЙ РЯСКИН ЗАПРУДСКОЕ Тень у дороги стала приближаться. Старуха, не говоря ни слова, от- крыла калитку, прошла мимо Калтона к столу и села с краю, как будто только за этим сюда и шла. Калтон молча сел рядом. — Иван, принеси-ка еще молока, — велел он сыну. Анылка тем временем взяла лежавшую на столе краюшку хлеба и стала медленно, по-стариковски жевать ее. — Давай я тебе щей-то налью, — предложил Калтон.— Чего всухомятку-то жевать? Старуха отрицательно качнула головой. — Сегодняшние, — сказал Калтон. — Полька с крапивой наварила. — Я у Шеиных ужинала. Голос у Анылки был смешной, тоненький. Когда она говорила, каза- лось, что во рту у нее жужжит залетевший туда комарик. Иван принес молока и пошел в сарай спать. Ему было страшно смо- треть в сжеванное временем лицо Анылки, как если бы он смотрел в без- донную пропасть, в которую ему предстояло прыгнуть в будущем. Калтон остался посидеть со старухой, поговорить. — Скоро, видать, закончишь, — сказала Анылка, кивая на строя- щийся дом. — Как бог даст, — ответил Калтон. — Скоро, скоро, — будто убеждая его, повторила старуха. Помолчали. Воздух был теплый, пахнущий травой и еще чем-то не- понятно-сладким. Калтон вдохнул полной грудью и, сам того не ожидая, улыбнулся. Запах, что был разлит повсюду, шел не от травы, не от земли и цветов, но откуда-то из глубин времени, из самого детства. Калтон под- нял голову к небу. Оно, казалось, совсем близко — на вытянутую руку от макушки. Так бы и достал до ближайшей звезды! — Как живешь-то? — спросил он, переводя взгляд на Анылку. — Живу, бог милует. — Может, помочь чего? — Чего мне помочь? — Ну, дело, может, какое... — У меня теперь одно дело — пожить да помереть. Это у тебя вон дела. Старуха говорила без злости, без жалости, вообще без эмоций. Ка- залось, что речь ее льется подобно тому, как Анылка ходит: естественно, без всякой на то причины, ни для чего. — Хрупалка тут приходила... — начал Калтон и, не зная, что еще добавить, замолчал. — Ты ее слухай. Она баба мудреная. — Ведьма же, ясно люди говорят, — угрюмо сказал Калтон. — С простинкой-то люди, вот и говорят. А она баба умная. Слухай ее. Калтон пожал плечами. Умная ли Хрупалка или люди глупые — это его не касалось. Главное, чтобы его семья не болела.