Сибирские огни, 2015, № 12

* * * С отчаяньем последних бунтарей из всех прорех небесного ковчега сквозит, сквозит, кромсая свет, борей. Был человек — не стало человека. Ты галочку поставишь, не застав кого-то, кто в забытом захолустье знал бормотанья ветра наизусть и озябшим горлом пробовал состав бессвязной этой речи — череду фонем, лакун, глаголов, отрицаний, заговорить пытаясь черноту, гремящую навстречу. Но лица не закроешь, не упрячешь от нее. И чье-то место в сквере, под листвою, что треплет ветер, тут же пустотою затянется. И нитями тенёт рачительный вселенский арахнид вновь примется латать худые сферы. Вчерашний воздух даже хоронить не требуется вовсе. Веры, веры! — почуяв человеческое вдруг в самом себе, заладит ветер, роя кромешный свет с летучей мошкарою, очерчивая свой бессчетный круг: больничный сквер, часовня и погост, и присный рай у пристани рыбацкой, где тихий постоялец, грустный гость, борею доверяя все по-братски, рассказывал себя. В какую тьму сметен он в одночасье? — нет ответа. И даже вездесущий ветер этот, и он не сторож брату своему…