Сибирские огни, 2015, № 6

73 СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВ ПОНТИФИК ИЗ ГУЛАГА дели в чайханах с местным населением и даже участвовали в агитацион- ной театральной самодеятельности: все погибшие в Туркестане ооновцы были похищены и потом умерщвлены. Переплетчик тем самым не настращал — еще раз предупредил об осторожности и посоветовал забыть об отряде вообще. Не вспоминать ни событий, ни людей, ни даже мест дислокации, дабы освободить па- мять от навязчивых мыслей. Убедить себя, что никакого отряда не было и реквизиции ценностей в храмах тоже. Все это проделал Троцкий, и вся ответственность, в том числе и перед Богом, лежит на нем. О существовании Бога Станкевич услышал от Переплетчика впер- вые и вспомнил, кем он мечтал стать в юности. Слова несостоявшегося ксендза утихомирили разгулявшуюся было фантазию о тайной чистке, по- скольку невозможно укрыться от своих. Но от прочих сил уберечься было можно, последовав советам брата. Сейчас бы это назвали аутотренингом, а тогда он просто твердил себе, что ООН не существовало, предавался полностью учебе и музыке, которая напрочь лишала его действительно- сти. Он даже на Эдгара стал смотреть как на чужого, не сразу вспоминая, кто пришел и что принес. Однако вместе с тем со Станиславом начали происходить вещи странные, которые сначала заметил профессор, послу- шав однажды его игру на виолончели. — Вам следует заменить инструмент, — после долгого молчания вы- нес он приговор. — Неужели не слышите, у него пропал голос, звучание! Вы что, уронили его? Намочили в воде? — Не ронял и не мочил, — ошеломленно произнес студент. — Но играете как скоморох на стиральной доске! А ему чудилось, будто драгоценная, вырученная из плена виолончель играет превосходно! Он даже готов был поспорить, доказать обратное, и стал играть неоконченную симфонию собственного сочинения «Звон храмовых чаш». Профессор выслушал сам, затем пригласил коллег и за- ставил играть еще. Станиславу показалось, он привел людей, чтобы по- гордиться успехами ученика, возможно, похвастаться, однако консилиум после исполнения так же надолго замолчал. — Что с вами случилось, юноша? — заботливо спросили консерва- торские мэтры, помня его прежнюю игру. Один же взял виолончель, произвел несколько движений смычком, извлекая звуки, и поставил диагноз: — Ваш инструмент умер. Это немудрено, молодой человек. В мире, где вместе обитают живые и мертвые, умирает все. — Вчера опять на Сущевском валу видели покойников, — вдруг встрял другой. — Стрельцов с алебардами. У всех отрубленные головы под мышками. Вероятно, жертвы Петра… Профессор брезгливо замахал руками: — Полно! Вы опять о мертвецах! Давайте говорить о жизни! — Как говорить о жизни, если все мертвеет? Причем на наших глазах!