Сибирские огни, 2015, № 6

5 СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВ ПОНТИФИК ИЗ ГУЛАГА — Вы сволочи и подонки! — заругался он. — Кто вам позволил так обращаться с пожилым человеком? Со старцем? Я ровесник двадцатого века!.. И поймал себя на том, что ругается по-польски, на языке, почти за- бытом. Да еще как-то нелепо, невыразительно, без крепких слов и обо- ротов. Похитители не вняли, но перекинулись несколькими фразами: — Это он на каком говорит? — Вроде чешский, что ли… — Нет, кажется, хохляцкий. — Давай спросим?.. Эй, ты что там сказал? Патриарх оттянул липучую ткань от лица, подавил рвотный позыв и ответом их не удостоил. Все происходящее сначала воспринималось как розыгрыш или дур- ной сон, несовместимый с реальностью, хотя чего-то подобного он всю жизнь ждал и допускал, что его могут даже похитить. И все из-за этого наследства, обузы, от которой он успел избавиться. Как у человека, пере- жившего на свете несколько эпох, у него было довольно врагов, но все они остались в далеком прошлом. Даже самые злейшие давно сгинули, иные и вовсе выпали из памяти. По прошествии многих лет вспоминались имена, и вместо чувства неприятия — ностальгия, тоскливое тепло по сердцу. Да это же разве враги?! Патриарх был в том положении и возрасте, когда отпадают хлопоты о чести и славе, порождающие вражду и сеющие ненависть. Когда все, что с тобой ни происходит, только на пользу, все во благо — и добро, и творимое тебе зло. В последние десятилетия он стремительно обрастал друзьями, и окружающие, молодые и старые люди, простые и высокопо- ставленные, непременно желали только дружбы, отчего в глаза и за глаза называли Патриархом, иногда добавляя слова «светский» или «культур- ный». Это звучало не как прозвище — как почетное звание для уважае- мого старейшины, в силу собственного несгибаемого характера не заслу- жившего иных, официальных, чинов и регалий. Правда, ему впопыхах пожаловали несколько лауреатских званий и даже Госпремию дали за вклад в культуру, но это уже не соответствовало его истинному положению в пространстве лет. Он сам отлично понимал формальную ценность государевых наград, не обольщался и принимал их как публичные извинения или даже как предмет покаяния власти. Остаю- щиеся в живых близкие друзья в ответ на запоздалое движение системы поворчали, выразили неудовольствие и настойчиво советовали не прини- мать почестей или, еще лучше, демонстративно отвергнуть их. Особенно настаивали черные вдовы со своим вечно юным максимализмом. Но это бы выглядело дешевым позерством, ко всему прочему Патриарх считал, что нельзя бесконечно играть на протестных нервах, мордовать власть, не принимать ее жертв и покаяний, если они приносятся искренне. В общем, получился даже не спор и не разногласие, а скорее обмен мнениями, прин- ципиальными точками зрения. В любом случае зависти ни у кого не было