Сибирские огни, 2015, № 6

61 СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВ ПОНТИФИК ИЗ ГУЛАГА В его руке оказалась твердая рукоять револьвера. Он не помнил, как нажимал гашетку, и выстрелов не слышал под тяжелой дерюгой. Только сквозь вездесущий запах прогорклого масла почуял пороховой дым и еще как вытянулось и обмякло тело самой страстной из женщин, получившей наконец-то полное удовлетворение. Станислав выполз из тряпья и в темноте еще не понял, что сотворил. Откинул дверцу печи и в свете от красных угольев увидел умиротворен- ное лицо тетушки и ее разбросанные волосы. Показалось, струпья в тот же миг исчезли с ее кожи и выправился, заострился отгнивающий нос. В полубезумии он даже попытался разбудить ее, содрал дерюгу и увидел лужу крови. И в тот же миг почуял мерзкую поносную гадость у себя в штанах! Сначала он хотел застрелиться, однако револьвер, прижатый к груди, щелкал курком и не стрелял: в барабане остались пустые гильзы. Потом он пытался повеситься на потолочной балке цеха, сплел петлю из тряпья, надел на шею и прыгнул вниз. Веревка оборвалась, даже не защемив гор- ла, и он упал на каменный пол, сильно ударившись лицом. И только ползая на коленях, унимая хлещущую носом кровь, до- гадался, что это все спасительные совпадения: и понос, и отсутствие па- тронов, и веревка. Не было ему смерти! Не пришел его час! Значит, это знаки, что он должен остаться на этом свете, жить и не уходить туда, куда звала его Августа. Он долго сидел над ее телом, думая о том, как и где ее схоронить, но не нашел лопаты, а земля во дворе маслозавода была утоптанной, как бетон, и руками даже не царапалась. Тогда он обсыпал топящуюся печь и подстилки вокруг нее сухой шелухой, а тело тетушки обложил заготовлен- ными дровами, которых в цехе было с избытком. Он ничего не поджигал, загорелось само, пока Станислав отмывался в болотном озерце с донным илом и стирал одежду. Пропитанное маслом дерево пылало страстно и ярко, скоро пламя разбушевалось так, что близко не подойти, а ему хоте- лось посмотреть, как станет гореть тетя. В сплошном высоченном костре ничего не было видно, однако воображение рисовало ее пылающее обна- женное тело, и поэтому так велик был огонь. Одежда высохла на нем в течение часа — успевал только поворачиваться. Затлел даже покрытый сафьяном футляр, и чуть не сгорел сам альт. Пожар на брошенном маслозаводе видели из города, но никто не приехал тушить, прибежали лишь несколько беспризорников, и то из лю- бопытства или погреться: август был холодным и дождливым. Утром по Белостоку бродил уже совсем другой Станислав — не стра- дающий оборванец музыкант, а словно очищенный водой и огнем мате- рый муж. Он не испытывал такого возвышенного состояния даже после мести учителю музыки; он был уверен, что не убивал Августу, а помог перебраться ей из этого грязного мира в другой, чистый и светлый, кото- рого она достойна. И весь ее путь соответствовал желанию уйти в него, и он, двоюродный племянник, исполнил этот завет.