Сибирские огни, 2015, № 6

37 СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВ ПОНТИФИК ИЗ ГУЛАГА команде стрелять поверх голов пришедших разбираться жителей. Уто- пленницу схоронили на кладбище, поскольку местные церковные обычаи не чтили, а священников тут не бывало полвека, шарахались с тех пор, как последний монашествующий поп расстригся, взял замуж местную ведьму и ушел в леса. Станислав видел сам, как несли Василису на кладбище, уже распух- шую от жары и смердящую, видел, как заколачивали гроб и опускали в могилу, а своим глазам он верил безоглядно. На похоронах он не присут- ствовал, чтобы не дразнить местное население, наблюдал издалека, неза- метно, и если бы еще были слезы, то бы, наверное, плакал. А так лишь непроизвольно стискивал кулаки и гонял тяжелый царапающий кадык по горлу, который ему когда-то мешал играть на скрипке. В эту же ночь она приснилась ему мертвая, сине-голубая, как русал- ка, и простоволосая. — Хочешь, приду к тебе живая? — спросила вкрадчиво голосом те- тушки Гути. — Ты же меня хочешь? Я это видела, когда пытал. И ког- да сговаривал утопиться понарошку… Ты же влюбился в меня, товарищ Станкевич! Как в тетушку Гутю… Ну, хочешь или нет? — Не хочу! — крикнул Станкевич и проснулся, разбудив товарищей по команде. Невзирая на специальный подбор бойцов, верных делу революции и психологически выдержанных, во сне многие кричали и разговаривали, так что на это никто внимания не обратил. Да и сам Станислав помнил сон до полудня, а потом в делах замотался и напрочь забыл. И вечером, когда Латуха, председатель комбеда, сказал, дескать, у него баня прото- плена, не желает ли попариться, не вспомнил, согласился. У всех тут бани были по-черному, первобытные, дикие, даже заглядывать приходилось с опаской, чтоб сажей не перемазаться, а у Латухи по-белому и совсем новая. Отправился без задней мысли, в предбаннике разделся, взял керо- синовый фонарь и вошел в парную. А Василиса сидит на полке, веником играет и говорит: — Ну иди ко мне, попарю! Не такая, как во сне, — живая, розовая, уже разогретая жаром и улыбчивая. Станкевич не страдал набожностью и суеверием, но тут слегка оторопел в первый момент, больше от неожиданности. А девица засмея- лась и говорит: — Да не бойся меня! Мы же уговорились понарошку в омут. Вот я и притворилась утопленницей. Не веришь, так пощупай. Он и в самом деле приблизился, потрогал руками, даже понюхал — горячая, живая, пахнущая терпкими травами! — Тебе нужно не в комсомол, — сказал натянуто. — В театральную студию Станиславского. — Отблагодарить тебя хочу, — обняла его за шею и прижалась. — От смерти спас… Примешь от меня награду? Ты мне тоже приглянулся, товарищ Станкевич. Ты сильный!