Сибирские огни, 2015, № 6

182 ЛЮДМИЛА МУРАТОВА ДЕТИ, ПЕРЕЖИВШИЕ ВОЙНУ Долгий путь обратно в Кисловодск в товарной теплушке был тяжелым. Кругом руины и разруха, беспризорные дети. Но жизнь налаживалась всю- ду: работала милиция, проверяли документы, отлавливали беспризорников. На перронах всех станций под вывесками «Кипяток» — кипяченая горячая вода для всех желающих. В Кисловодске меня ждала трагическая весть: мачеха получила извещение, что мой папа — полковник Калиничев Пётр Михайлович, начальник штаба дивизии, 20 августа 1941 года пропал без вести у деревни Петрухново под Ленинградом. Не могу передать своего состояния: три дня я не ела, меня трясло, глаза распухли от слез. Я твердо решила сбежать на фронт, но еще в Минводах меня поймала милиция и отправила домой. Совладать со мной было очень трудно, хотя я исправно продолжала работать в госпитале «бинтомоталкой». Вновь отбытие повинности по заниманию очереди для отоваривания карточек в четыре утра, пока мой «братец» сладко спал, вновь бесконечные «гости» мачехи. Отноше- ния с ней становились все нетерпимее. Стоит добавить, что пока я «гостила» у бабушки в Краснодаре, она преспокойно получала на меня продуктовые кар- точки. И вот однажды мачеха собрала небольшой узелок, отвезла меня в Пяти- горск и сдала, как ненужную вещь, в детскую комнату спецприемника мили- ции для беспризорников. Столь подлое предательство и меня, и светлой памяти моего папы — ее мужа — сопровождалось наглой ложью о том, что она-де мне никто, что «эту девочку» она «по доброте душевной» якобы подобрала на рельсах, а мать, мол, погибла при бомбежке. Мачеха скрыла, что мой папа — ее муж, заодно расписав, какой я трудный, вольнолюбивый, неуправляемый ре- бенок. Я горячилась и, раскрасневшись, кричала, что это — «моя мама» (ведь так я ее звала на самом деле!), но доказать ничего не смогла. Поверили ей — взрослому человеку, а не мне — ребенку. Да и времени детально разбираться во всем этом у милиции тогда не было. Так я там и осталась... С тех пор в моих «личных делах» писали: «Отец-полковник погиб на фронте, мать погибла при бомбежке». В детприемнике обитали самые разные дети и подростки всех возрастов, их собирали по вокзалам, рынкам, разрушенным зданиям, лесам. Мы, военные си- роты, быстро сплачивались и сдруживались. Воспитателями работали женщи- ны-милиционеры — милые, добрые, но строгие, хотя обходилось без затрещин. Хочу особо отметить, что в милиции тогда служили в основном женщины, ни в чем, впрочем, не уступавшие мужчинам: ответственные, храбрые, бесстрашные, даже отчаянные, но милосердные и человечные. Нас отмыли, подстригли, обработали от вшей, накормили, спали мы на чи- стых простынях. Из детприемника большой группой, под охраной вооруженных милиционерш, повезли в Горнозаводский детский дом для трудновоспитуемых детей Советского района Ставропольского края. Однако в Минводах, несмотря на бдительную охрану, несколько ребят все-таки сбежали, найти их не смогли. От станции Аполлонская (название, возможно, неточное) до детдома шли пеш- ком почти два дня. Ночевали в каком-то клубе, на стульях. По пути, в станицах жители встречали очень дружелюбно, жалели нас, оборванных и голодных, кор- мили кто чем богат.