Сибирские огни, 2015, № 6

178 ЛЮДМИЛА МУРАТОВА ДЕТИ, ПЕРЕЖИВШИЕ ВОЙНУ дая женщина, понимаю, офицеры делились пайком, мне тоже перепадало. Но! А как же папа?! Ведь я не сомневалась: он жив! Жив, хоть и не шлет нам ве- сточек. Как только потеплело, мачеха решила избавиться от меня, отправив в Крас- нодар к своей престарелой матери Пелагее Прокопьевне. Зимний разгром фашистов под Москвой наша пропаганда преподнесла как коренной перелом в войне, многие эвакуированные потянулись на запад. Весной 1942 года было предпринято мощное наступление Красной армии под Харьковом, закончившееся провалом. Немцы опрокинули наш фронт, сосре- доточив наступление только на южном направлении, стремительно продвига- ясь вглубь южной России. Вскоре Краснодар стал прифронтовым городом, стратегическим опорным центром нашей обороны. А я уже ехала туда, куда мне было указано — к бабушке Пелагее Прокопьевне, можно сказать, «на передовую» — в воинском эшелоне, шедшем к линии фронта с выздоровевши- ми солдатами и офицерами, которые относились ко мне очень внимательно и ответственно. Особенно запомнились молодые летчики-лейтенанты: они жа- лели меня, кормили. До сих пор перед глазами станции Минводы, Невинномысская, Кавказ- ская, Армавир... Вновь все в огне, бомбежки, воздушные бои. Оружия у со- провождавших меня бойцов еще не было, оставалось только одно — отборный, сочный русский мат. Как я научилась ругаться! Кругом беженцы, беспризорные дети — голодные, оборванные, обросшие. Они бродили по дорогам, прибива- лись к воинским эшелонам и санитарным поездам, красноармейцы и сестрички их подкармливали. Некоторые счастливчики так в них и оставались — их за- бирали с собой. Мечта всех детей войны — стать сыном или дочерью полка или, на худой конец, помощником в санитарном поезде. Но все мы хотели только од- ного: мстить, мстить, мстить! Мстить за недетские страдания, за гибель матерей и отцов, за отнятое детство, за свое сиротство. Летом 1942 года мои «опекуны»-лейтенанты доставили меня к бабушке, она жила на улице Октябрьской, дом 3. Как же я умоляла их взять меня с собой в полк! Но они только шутили: «Подрастай!» Я была очень маленького роста, белые волосенки и, как все говорили, грустные голубые глаза. Когда бабушка прочитала письмо моей мачехи, ей стало дурно: она была старенькая, больная, бессильная. У нее не было никакого запаса продуктов. Так началась наша тяже- лая, жестокая борьба за выживание. А немцы все приближались. Я ходила с женщинами на брошенные кол- хозные поля собирать колоски, початки кукурузы, в брошенных садах собирали фрукты. У меня появилась новая подружка — еврейка Сима. Их семья жила не- плохо: свой дом, сад, огород. Ее отец воевал на фронте. Они были очень добры ко мне, жалели, подкармливали, передавали что-нибудь и для бабушки. Вскоре в городе начались уличные бои — я видела их своими глазами. Опять повторение вильнюсского кошмара: бомбы, снаряды, пули, горящие дома, уби- тые и раненые. То наши теснили немцев, то они наших. Мы сутками отсижива- лись в вырытых в земле траншеях. В часы затишья я вместе со старшими разбирала продукты в брошенных, разбитых магазинах и складах. Многие склады были подожжены, чтобы ни- чего врагу не досталось, на многих висели таблички «Заминировано». Помню,