Сибирские огни, 2015, № 6

172 ВЛАДИМИР КУНИЦЫН ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ «ЛЕВИАФАНУ» Но и в старом, разрушенном храме, где жжет костры подрастающее поколе- ние «дикарей», — купол пуст. Нет там лика Христа. Его давно затерли. Лишь мертвая голова Иоанна Крестителя проступает из уцелевшей стены. Финальный эпизод картины — служба в новом храме — начинается через прямой монтажный стык с эпизодом, в котором мэру сообщают по телефону, что Николай осужден. «Пятнадцать лет? Ну и слава богу! Теперь будет знать, как залупаться!» — с облегчением торжествует негодяй, разбивший жизнь це- лой семьи. Итак, сразу же за торжеством мэра звучит торжественная проповедь вла- дыки (по Звягинцеву, он и есть реальная духовная «крыша» местной «верти- кали»): «Вообще-то мы с вами пока еще наверное не осознаем, что происхо- дит. А происходит то, что мы с вами возвращаем душу народу!..» — говорит он той самой «элите», которая сообща и поглумилась над душою «Николая- народа». Подоспело и еще одно обобщение! Нынешнюю Россию Звягинцев увидел через своего алконавта, в лоб объявляя его типичным героем нашего времени, а значит, и лицом огромной страны, в которой кроме водки и корруп- ции — лишь суровые пейзажи! Молчаливые, как скелет обглоданного абори- генами левиафана… «Не в силе Бог, а в правде, — говорит владыка. —…Но самое главное для нашего дня состоит в том, что мы никогда не изменяли православию и говорили правду… обладать правдой может лишь тот, кто обладает истиной. А истина — это сам Христос…» Что же совершает в финальном эпизоде режиссер? Почему так вызывающе шаржирует современную церковь — давая от ее имени слово циничному фа- рисею и христопродавцу? И тем умышленно принижая подлинные Христовы истины? Конечно, найдутся люди, которые охотно объяснят и оправдают всю эту «тьму египетскую» и мрак духовный, всеобщий свальный грех, в котором уча- ствуют и палач, и жертва! Объяснят до опасной банальности просто: левиа- фан — это все мы! Государство — мы, церковь, закон, семья — мы. Значит, виноваты ВСЕ! Народ, страна, пастыри — все одним миром мазаны, всем и от- вечать! А художник имеет право на «крик», от которого чем сильнее у человека глаза выползают на лоб, тем лучше! Но разве не так же «всенародно» оправдывали репрессии, а потом — «все- народно» проклинали их? Давно известная либеральная ересь! С ее лукавым призывом ко всеобщему покаянию! Да кайтесь же! Кайтесь! Вам есть за что! Народ, страдая, искупает свои грехи сам, молча. Вот и Звягинцев прокричал: пропади всё пропадом, страна и народ, от ко- торого якобы ушел даже Бог милосердный! Но кому прокричал, в какую и чью сторону? Для кого старательно сложил в рупор ладони у рта? И зачем лжет о нашей «смерти»? Разве народ вынашивает в себе художника для того, чтобы он в итоге, про- клиная «мать и отца», вбивал в них кол своей беспросветной «правды»? Разве не для того он, чтобы из самой черной тьмы протягивать руку надежды? Чтобы, сострадая, исторгать из души слезы покаяния и искупления? Потому что без любви, как говорит Евангелие, — всё ничто! Любовь и есть Бог, и Спасение. А без любви и Правды нет.