Сибирские огни, 2015, № 6

169 ВЛАДИМИР КУНИЦЫН ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ «ЛЕВИАФАНУ» щий дневной, скомканный Заполярьем свет, — говорить излишне. Не новичок, лауреат. Вернемся к главному — правде факта и обобщения. В фильме будничной узнаваемости достаточно, чтобы расшевелить зрителя, доверительно подсесть к нему. Наверное, многих ностальгически тронули «раз- бойники с большой дороги» из ДПС. И кто не встречал в судах таких же теток с мертвыми глазами, почему-то наделенных карающей силой закона? Не слышал, как «виртуозно» зачитываются губительные решения? Звягинцев из такого за- читывания делает почти эстрадный номер. Если бы Томас Гоббс, автор трактата о государстве «Левиафан», при этом присутствовал, защелкал бы языком, по- ощряя разоблачителя «бездушной машины». А сцена с пьяным мэром, который после «воспитательного» суда заезжает к жертве, чтобы еще раз покуражиться, побольнее унизить «насекомое», как он называет тех, что там, внизу, в «народе»?Никаким«Улицамразбитыхфонарей» и «Ментовским войнам» не уступит! Да и актерМадянов (мэр) с большим энту- зиазмом купается в давно обжитом амплуа! Вся эта правда, благодаря бесконеч- ным криминальным телесериалам, давно стала в России общим местом и почти «документалистикой». Видимо, и выбор актеров продиктован именно этим психологическим шлейфом, как сознательная провокация нашего подсо- знания. Но, как говорится, Гоббс Гоббсом, а только мало нам, русским, одного леви- афана. В фильме Звягинцева их много, пожалуй, несколько поколений. И есть среди них сущности, которые, как полагает режиссер, давно из морей и пучин перебрались в глубины человеческой души, побросав свои скелеты вдоль мор- ского прибоя… Вот и топят они в водке Николая, толкают его жену на измену, а фронтового друга на предательство. Они, пробравшиеся к самой человеческой душе, изну- три разрушают все, что ей когда-то заповедано было ценить и беречь: любовь, дружбу, семью, ребенка, родину… Многоликий и беспощадный враг челове- ка — левиафан. Звягинцев почти обожествляет своего «личного» левиафана, неимоверно расширяя его могущество. Какое там государство? Оно — ширма! Автор сталкивает в единоборстве куда более древних противников! Все туже и туже сжимает режиссер кольцами жизнь своего незадачливого автослесаря и наконец, в сцене встречи мэра и владыки, делает принципиальное обобщение, обнажая главную мишень. «Всякая власть от Бога», — говорит мэру владыка. «А вот угодно Ему?» — спрашивает мэр, трогательно сомневаясь. «Угодно, угодно», — успокаивает владыка, фактически благословляя того на все преступления будущие и отпуская прежние. «Соработники, одно дело делаем», — говорит владыка человеку, на котором даже Уголовному кодексу пробу ставить негде! Тем самым вплетая церковь в преступную связку. Более того, во второй встрече с мэром владыка говорит как истинный «крестный отец», какой-нибудь Дон Корлеоне: «Где власть, там сила. Если ты власть на своем участке ответственности, решай вопросы сам, своей силой. И не ищи защиты на стороне, а не то враг подумает, что ты ослаб». И мэр «решает»! Адвоката московского «поучили» и вышвырнули из го- рода, любимую жену Николая убили, а убийство вешают на него же — при