Сибирские огни, 2015, № 6

153 ЮРИЙ ЧЕРНОВ ОСОКОРЬ Сутки, не вставая, пролежал Володя-осокорь в палатке, ожидая нароч- ного — казахского мальца, которого должен был прислать отец — пастух от- гонной отары. Максимка, плохо говоривший по-русски, приехал на бричке и был немедля отправлен назад за отцом. «Ата, езжай сам, там писатель поды- хает», — сказал Максимка отцу и разрыдался. Об этом случае, посмеиваясь над Максимкиной репликой, Владимир Константинович рассказал мне сам, еще будучи лежачим, но уже дома, под врачующим доглядом Натальи Ивановны. Лечащий врач, когда дело пошло на поправку, наказывал: «Звонок, Влади- мир Константинович, был серьезный. — Он показал наверх. — Держались вы молодцом. Но успокаиваться нельзя. Вот я и прошу: так, как вы сражались за жизнь на войне, так сражайтесь за нее сейчас. Без поблажек, без выходных на- чинайте день с серьезной зарядки, я покажу какой, и ходьба, ходьба, прогулки». Наталья Ивановна свидетельствовала потом: поблажек не было, спу- ску себе не давал. А уж как Владимир Константинович бродил-ходил, мы с Петей Дедовым убедились не где-либо, а в самой Потайнухе, в которую он нас свозил, как можете догадаться, весной — в пору, когда степь стонала и пела от птичьих свадеб и турниров. Степь в это время не спит ни днем ни ночью. Не спали и мы. Сходились к костерку — погреться — и снова разбредались в облюбованные углы. Наслушался я в тот раз ночных журавлей. Только-только забрезжило на востоке, как оттуда с какого-то дальнего далека прорвался первый журавлиный клик — как боевая труба на дозоре. Вскоре ему отозвались с другого стойбища, и журавлиный гомон — с переливами, с перекликами — широкими волнами прокатился по невидимому в ночи раздолью. Едва он улегся, как в другой сто- роне послышался, все разрастаясь, ответный перезвон-переклик, а вот и третье стойбище объявилось, и четвертое — совсем уж дальнее-предальнее, будто с самого края света… Никогда раньше — ни с высокой горы, ни с борта самолета — не открыва- лась мне родная земля так широко, могуче и привольно, как открылась она в эту апрельскую ночь — на журавлиной побудке. Я люблю путешествовать. Куда только не заносила меня стезя журналиста, геолога, промысловика, рыбака-охотника, но как-то так получалось, что наи- более памятные свидания с природой связывались с именем моего старшего то- варища — Владимира Константиновича. Вот и это вневременное сидение на высоком склоне долины Аюлы я запомнил навсегда и теперь знаю, куда надо ехать, чтобы причаститься к сокровенному и поговорить с собой. Пора спускаться к людям. Мое состояние было близко к тому, с каким автор «Дороги на Коён» переживал первую встречу с рекой, пригрезившейся ему еще на фронте: «К горлу у меня подкатывало, я маялся, не зная, как выразить переполнявшее меня счастье. И вдруг само собой вырвалось: “Благодарю!” Кого благодарил, сам не знаю, но, сняв рюкзак, я поклонился на все четыре стороны» . Поблагодарил и я — неустанную труженицу Аюлу, темно-зеленых палом- ников в их вечном походе к небу и его, Володю, показавшего мне этот горный храм… А на пасеке меня ожидал сюрприз: мы срочно отъезжаем. Сучок елового ба- рометра, устроенного под карнизом дома пасечника, заметно опустился вниз —