Сибирские огни, 2015, № 6

143 ЮРИЙ ЧЕРНОВ ОСОКОРЬ романтик Артём и с посадкой березок, и с гусиной охотой…Напрасно умоляла Женька Артёма, на время улетавшего в Москву, простить ее, увезти с собой. Но молчал Артём… « Он верил Женьке, был в эти минуты счастлив, но, на- верное, в Москве завербуется на Камчатку и, возвращаясь на восток, про- летит транзитом над этим городом». Всё. Оборвана последняя, пожалуй, главная кровная нить, связывавшая Артёма с материком. И возникал вопрос: почему сильный, уверенный в себе Артём не борется ни за Стаса, ни за Женьку? И чего же, наконец, в разрыве Артёма с материковыми друзьями больше — трагической случайности или ав- торской заданности? Определенного ответа тогда у меня не было, и я промолчал на этот счет, когда, достав из рюкзака «Наш современник», изложил свои замечания, касав- шиеся в основном фактических неточностей либо стилистики. Владимир Константинович выслушал меня мрачновато и сказал, что я го- ворил как редактор, а он надеялся услышать другое — о сути и главной мысли повести. Немного помолчал и, опередив меня, стал говорить сам — опечаленно, с обидой: — Чего я опасался, то и вышло. Что ни говори, о ком ни пиши, читатель судит как старушки у подъезда: тот-то — такой, а эта — такая-сякая. Судачат, не хотя понять истинного: чем живет человек, что движет его поступками? Вот многие не понимают Артёма…Но почему не взглянуть на судьбу главного героя глубже, шире и задуматься: это какой же у нас материк, какое здесь общество, если их отвергает такой чистый и благородный человек, как Артём Лазарев? Право, я почувствовал себя уязвленно, за то что не ставил вопрос в таком неожиданном ракурсе, а значит, не увидел многозначительного политического подтекста (по-другому — «фиги в кармане»), над изобретением и отгадыванием коего в те годы усердно трудились многие и писатели, и читатели. Многие, но не все… Позже, когда вовсю бушевала гласность, Владимир Константинович при- знался и публично об этой стороне творчества: «…как минер, стремился на со- весть замаскировать все “недозволенное”. Ничего не оставить в “видимой части айсберга”, что могло возбудить бдительность <…> Ван Ванычей! (цензоров. — Ю. Ч. ) Изнурительная, немыслимая это работа — “маскировка”! Наивно рас- считываешь на так называемого “проницательного” читателя — с одной стороны и на туповатого цензора — с другой» . Добавлю: изнурительная и малопродуктивная. Большие надежды связывал Владимир Константинович с публикацией знакового рассказа «Вперед, вете- раны!» — во времена застоя. В нем была попытка обратиться к современни- кам — и прежде всего к своему расслабившемуся, как считал автор, поколению ветеранов войны — с упреком, что кропотливую миссионерскую работу по вос- питанию молодежи они подменили парадными речами в знаменательные даты. Упрек этот на одном из юбилейных застолий бросил товарищам главный герой рассказа бывший артиллерист Сергей Кустов: « Братцы! А не балаган ли все это? Вся наша теперешняя жизнь? Неужто мы положили двадцать миллионов для того, чтобы вот так тупо жрать, пить? И врать, врать, врать? »