Сибирские огни, 2015, № 6

110 ДМИТРИЙ РОМАНОВ ТЕПЛОРОД Котелок Иные ученые мужи теперь говорят, будто Вселенная наша — котел, где все варится на огне времени. Перетекает форма в тигле, поры и жилы как продолжение облаков и тростника. Нет телесных границ, и все — те- чение. Китайское дао небесного котла или чугунок с кашей. Такой висит на заборе, его доставали из печи еще при царе. Добротный, ржавчина не съела. Тяжелый, издалека похоже на человека или гриб. Когда мне сказа- ли, что в голове моей каша, я порадовался — варит, стало быть, котелок- то. И облака над лесом принимаю за горы. Прабабушка моя была из староверов. Бежавшие некогда от огня Никона в Новгород и Поморье, раскольники рассаживались обратно по земле предков. Так и называли свои кланы — кустами. Читали свои кни- ги, от коих открещивалась новая церковь, строго постились, низко челом били — и вообще, вершили свой собственный обряд в собственных мо- лельнях. И еще — не крестились «фигою». Каждый может вспомнить первый образ из глубокого детства. Какое самое раннее мое видение? Да вот, пожалуй, швейная машинка с кожаным ремнем, за которой она работала в перерывах между молит- вами. Затертые лестовки и пахучие страницы незнакомых литер. Об их значении довелось узнать уже в институте, как и о самом церковносла- вянском языке. До сих пор остался красный угол, где черные лики в золоченых подрамниках, медь лучей, сгущающих строгую угрозу над телесами свя- томучеников, хлебные горбушки в шлейфах тел. А вокруг скалы да су- хие дерева. «Праздники», «Преображение», «Успение Богородицы», «ИНЦИ»… Теперь там лоток с нитками, пыль газет и вербных веток. Электрические диоды в лампадке. —Что такое фитиль и масло? — первый намек ребенку на капилляр- ность самой жизни, в которой каждый — проводник излучения непознан- ной еще любви, агни и тепла. А над всем этим — выцвет ликов, в котором и глаза угадать сложно. А над ними — потолок, а дальше — шифер, а там — небо (дед взводит палец к чердакам). Атмосфера слой за слоем в капиллярах дыр, платонов- ские пещеры. Дальше — разреженное пространство, вакуум и сферы, в коих вращение — голографическое разделение «ликов». Там шлейфы ми- ров, отраженных один в другом, как день — в часе, а минута — в секунде. Как липкие узелки лестовок меж ее пальцев. Еще дальше — сети, стянувшие звезды в галактики к черным дырам. Удаляемся — столпы творения, гены миров. Вечная швейная машинка. Вечные мозоли, старые изначально. Сшивают плетеницы клеток. Ткани, течения потоков миллиардов в миллиардной степени лет текущих. Дет- ские страхи, восторг, крики боли в обожженных легких, глаза, рассечен- ные светом. Бесконечный акт, от коего плодами нисходят новые миры… Миры-атомы, миры-колоссы, где ты да я да Бог, и нет разницы, по суще- ству. И это все порастет грибами и мхом. Тянутся ростки новых деревьев