Сибирские огни, № 6, 2014

Валерия ИВАНОВА НЕБО НАД ДВОРАМИ Р а с с к а з ы САПОГИ Утром на веранде надевала сапоги. После дождей сыро: только выйди, глина к подошвам налипнет — хоть на гончарный круг вставай. Порадовалась, как удобно сидят, как ловко лодыжку охватывают, будто по ноге отливали. Ма­ терины еще сапоги. И как ударило: а сколько же им лет, выходит?.. Мне сорок один — и всегда эта пара рядом. Старше меня, получается, сапожки. Я их у матери на ногах помню, когда по лесу гуляли. Роща березовая у дома начиналась, за дорогой. На грибы не смотрели — куда их... Но кто ж такое вытерпит — грибы сами под ноги лезут. Мы и корзину не брали, от греха подальше, а мать косынку с головы стянет, и только успевай хватать — волнушки, сыроежки, маслята... Обабки тоже попадались. Как-то по осени, лес уж совсем голый стоял, рыжик нашли. Я его оглядела, — на тебя, говорю, похож. — Чем же? — удивилась. — А рыжий— как твои веснушки, и на изломе зелень — у тебя глаза такие же. —Не выдумывай! — нахмурилась, рыжик из косынки вытянула, швыр­ нула в папоротник. Роща светлая, видно далеко. Поодаль обычно сосед гулял. На поводке со­ бака, сам суровый, не поздоровается, не кивнет, ну и мы его не трогали, не окликали. Неловко было. Спаниеля выгуляет, домой вернется. Там у него лам­ па на столе, кружка с чаем, в круге света книжный разворот и уважительная, глухая, как глина, тишина. Мать меня с дальней тропинки окликает: опять замечталась? Смотри, дождь начинается, пора. Бегу, и дождь со мной, взапу­ ски. Сосед и собака провожают глазами, замерев, пока и их, и рощу ливнем не отрежет. Вернутся позже. Человек постучит в обитую дерматином дверь, передаст хозяйке поводок. Собака встряхнется, будто раздевшись, сбросив лес и дождь, перейдет порог, как вброд ручей, и дверь захлопнется. Он постоит, погладит пальцами латунные цифры, окошко глазка — и гоже уйдет. Вернется в общагу, где ни лампы, ни стола, а угловая, у кухни, каморка, два стула, койка и шкаф. Нашарит в потемках шлепанцы, сунет ноги не глядя. Подошвы в гли­ не — это я расстаралась. Теперь смотреть и слушать. Вот он выходит на свет, шаркает по коридору, на мытом линолеуме, как турецкие огурцы на штапеле, печатаются следы. Вот отставила швабру соседка, пнула в сердцах ведро. Он оборачивается на голос, щурится из сутулой своей глубины, как из погреба. Вода накрывает турецкие огурцы, хватает шлепанцы, тряпки и коврики, а он ногой в носке ловит эту воду, гонит к ведру и, кажется, плачет...